Тэмуджин был опешен.

– Надо сейчас же идти к хану и спросить с него! – Джамуха, казалось, был взбешен и готов на все. – Надо потребовать ответа, как это у него поднялась рука воровать у своих друзей!

– Подожди, анда, – Тэмуджин долго не мог собраться с мыслями. – Дай мне подумать, ведь в любом деле можно ошибиться…

– Да какая здесь может быть ошибка? – вновь взвился было Джамуха, но Тэмуджин суровым взглядом остановил его, повторил:

– Не торопись, анда, надо еще подумать. Вон, выпей пока айрак, а с этим надо еще решить.

– И чего тут решать?! – все больше распалялся, стоя на своем, Джамуха. – Тут и так все ясно!..

– Мне пока еще ничего не ясно! – оборвал его Тэмуджин, окончательно рассердившись. – Зачем ты пришел ко мне, если тебе все ясно? Иди тогда один и скажи ему все, что хочешь! А я, не подумав, никуда не пойду.

Джамуха заметно остыл, притушив взгляд, и досадливо вздохнул:

– Ну, думай, если хочешь, хоть до утра, а только думами здесь ничего не изменишь, – он взялся за ковш и стал наливать себе айрак. – Как обманули сейчас, так и будут обманывать потом, если так оставить это дело.

Мельком взглянув на молчаливо внимавшего их разговору Мэнлига, Тэмуджин отвернул взор в сторону, задумался.

Поведение хана ошеломило его; внутренне изумленный и разочарованный, он сейчас изо всех сил сдерживал себя, чтобы не дать волю чувствам, не потерять голову, подобно Джамухе.

«Хан обобрал нас, значит, он не считает нас равными в этом деле, это ясно, – раздумывал он. – Но то, что он сделал это скрытно – не забрал то, что считает своим, прямо и открыто – показывает, что изнутри он человек, все-таки, подлый, бесчестный, хотя и не показывает этого… Но что это даст нам, если мы сейчас пойдем и предъявим ему требование поделить все честно? Разве он признается и попросит у нас прощения? Ясно, что нет. Скорее, он отмахнется от обвинений и потребует доказательств. А табуны уже ушли, по следам мы с Джамухой не пойдем: это будет уже слишком большая вражда. Слова тысячника он отметет сразу, скажет, спьяну померещилось ему или нарочно выдумали это вместе с Джамухой. А потом он обвинит нас в неблагодарности и уйдет. И все, больше он нам не защита, не помощник. Идти к нему сейчас с обвинениями – это будет великая глупость…»

Обдумав все, Тэмуджин оглядел Джамуху и Мэнлига.

– Нельзя идти к хану с таким разговором, – решительно сказал он и, опережая Джамуху, собиравшегося вновь заспорить с ним, продолжил: – Лучше будем считать, что хан взял свое. Ведь он помог мне вернуть жену и отомстить меркитам. А весной он помог тебе вернуть отцовский улус, заставил твоих дядей слушаться тебя. Разве такая его помощь не стоит этих меркитских табунов? Да и, если подумать и взвесить все, он еще мало взял, его помощь нам с тобой стоит больше всей этой добычи!

Джамуха, слушая его, напряженно думал, кусая губы, собрав острые черные брови на переносице. Мэнлиг, внимательно глядя на Тэмуджина, думал о чем-то своем.

Внушительно глядя на анду, Тэмуджин говорил:

– А ведь надо еще и о будущем думать. Кто тебе поможет, если дядья твои снова поднимут смуту и станут тебе угрожать? А они обязательно начнут, как только ты рассоришься с ханом. А знаешь, как обрадуются этому тайчиуты со своим Таргудаем?.. Следом и керуленские нойоны отшатнутся от тебя, обратно переметнутся к нему, а там все начнется сначала. С таким трудом мы с тобой добились своего и неужели тут же все порушим из-за каких-то табунов? Нам ведь и так немало досталось, подумай над этим.

Джамуха, потупив взгляд, все еще молчал.

– Нам сейчас самое лучшее ничего не замечать и удовольствоваться хоть той долей, что получили, – заключил Тэмуджин.

Мэнлиг, напряженно думавший о чем-то своем, опустив взгляд в землю, первым согласился с ним. Кивнув головой, он одобрительно сказал:

– Верно говорит Тэмуджин-нойон. Я сказал лишь то, что знаю, а дело нойона – решать. – Помолчав, он добавил: – Да и другого выбора нет, потому что в будущем нам понадобится помошь против врагов. Нельзя из-за пустого потерять такого союзника. А нашим я скажу, чтобы молчали, как мертвые.

– Нам всем нужно помалкивать об этом, – Тэмуджин убеждающе смотрел на Джамуху. – А то еще люди узнают, разволнуются. Понимаешь?

Тот с трудом подавил вздох, утвердительно кивнул головой.

– Да, анда. Придется сделать вид, что ничего не случилось. Это нужно нам с тобой больше, чем ему.

Тэмуджин достал с полки на левой стене домбо с архи и четыре чаши. Разлил по полной и подал каждому, по ходу солнца.

– Пусть это будет нашей тайной, и пообещаем друг другу никому ничего не говорить. – Тэмуджин требовательно взглянул в лицо джадаранскому тысячнику, скромно молчавшему при разговоре нойонов. – Мир в нашем племени сейчас держится благодаря только помощи Тогорил-хана, а если не будет он нам помогать – снова начнутся войны и грабежи, вновь порушится жизнь, а тогда нам уже никто не поможет. Это должно быть ясно каждому, кто носит на плечах голову.

– Да, – твердо отозвался тысячник и обещающе кивнул.

Все выпили.

– Ну, а теперь давайте расходиться, – сказал Тэмуджин, – Завтра, наверно, тоже без дел не будем сидеть.

На другое утро Тэмуджин проснулся, как всегда, со светом, однако на этот раз он не почувствовал обычного желания вставать, чтобы вновь приняться за дела. Долго лежал на спине, не шевелясь. Рядом с ним ровно и тепло дышала во сне Бортэ, положив руку ему на плечо.

Вспомнился вчерашний разговор с Джамухой и Мэнлигом. Он с горечью усмехнулся про себя: «Не таким оказался хан-отец, как я ожидал… Хотя сделал для меня он немало, а человек оказался не такой…»

Тэмуджин, после того как ушли поздние гости, лег в постель и долго не мог заснуть. Все думал о Тогорил-хане и не мог разобраться в своих новых чувствах к нему. Снова и снова он перечислял все заслуги хана перед ним:

«Весь последний год Тогорил был для меня единственной надеждой. И сполна оправдал себя. Весной ведь по моей просьбе привел огромное войско и остановил войну в нашем племени. Возвел анду на отцовское место, а теперь помог и мне. Кто кроме него так помог бы? Он сделал для меня не меньше, чем мой отец сделал для него. Даже отцовское войско вернулось ко мне благодаря его имени, а не с помощью Мэнлига и Кокэчу… – смешавшись, перебирал он свои мысли. – И тут же такое подлое воровство. Как это все можно понять?..»

По всему выходило, что Тогорил, раз он решился на такое бесчестье – человек неуемно жадный к богатствам, такой, что не может жить без того, чтобы прихватить, что плохо лежит. И на них с андой он смотрит лишь как на подручных, молодых да глупых, но нужных, а не как на близких друзей. И вся помощь его была рассчитана на то, чтобы поживиться на них.

«Кому же тогда на этом свете верить? – тяжело вздыхая, мысленно спрашивал себя Тэмуджин. – Остался верным другом один Джамуха, хотя и он умом еще не устоялся: сегодня он такой, а завтра совсем другой…»