Девушка соскочила с кровати, и прошлепав босыми ногами по прохладному полу, подошла к окну, раздвинула в стороны темно-зеленые бархатные шторы и со стоном потянулась, впитывая в себя живительные потоки солнечной энергии, пронизывающей стекла насквозь. Она чувствовал себя молодой, здоровой и привлекательной, и ей было плевать на мрачного и впавшего в странную задумчивость мужа. Подшивалов сам выбрал манеру отношений, будто таким способом пытался заставить Настю почувствовать угрызения совести.

Нет, правильно она тогда поступила, когда попросила Олю поставить блокаду от нежелательной беременности, как будто уже чувствовала, что союз с молодым дворянином не закончится ничем хорошим. Иметь детей от человека, не видящего в ней любимую женщину, Настя не хотела категорически.

Винить родителей? А за что? За их вечную борьбу за сохранение статуса? Так ведь не они одни разорились, распродав семейные активы в страхе оказаться нищими. Для Подшиваловых они родными не стали. Отец надеялся, что для него найдется место в коммерции, да хотя бы тем же управляющим! Действительность всегда жестока, она разбивает вдребезги радужные мечты. Так и отец… понявший, как ошибся, подталкивая старшую дочь к худшему решению в своей жизни. Но он никогда не скажет об этом, предпочитая принимать деньги от Насти молча и пряча глаза.

Нежась под теплыми лучами солнца, девушка посмотрела на заснеженный двор, куда выходили окна спальни; там суетились работники, разгружая машину с углем. В доме была отличная котельная, обогревавшая двухэтажный особняк и флигель для слуг. И топлива она требовала неимоверное количество.

Приведя себя в порядок, Настя спустилась на нижний этаж, заглянула на кухню. Семена нигде не было. Спрашивать Ефросинью — дородную, вечно пахнущую сдобой и ванилью, кухарку — куда подевался муж, она не хотела, рискуя получить в ответ презрительную усмешку. По мнению тетки Фроси жена, не знающая, где находится супруг, не жена, а красивая пустышка, играющая роль декоративного украшения в семье. Ну и рожающая наследников.

Вся беда состояла в том, что Ефросинья знала Семена с самого детства и достаточно глубоко прониклась к нему материнской любовью и уважением. А Настя, появившаяся на горизонте, воспринималась досадной помехой для излияния этой самой любви. Иногда плюшки и тарелка вкусного супа заменяют саму суть взаимоотношений, и Семен, к сожалению, этого не понимал, давно попав под чужое обаяние. Он добился своего, получив в свое пользование красавицу с необыкновенными «кошачьими» глазами, однако же не стал для нее надежным и верным союзником.

Настя поймала в гостиной Риту — молодую горничную, с которой, как подозревала девушка, Семен завел интрижку, особо не пряча свои намерения — и спросила, где находится ее муж. Девица простодушно доложила:

— Семен Аркадьевич просил передать, что сегодня вернется поздно. У него какие-то срочные дела появились в офисе.

— Даже на обед не придет? — Настя с подозрением поглядела на Риту, нервно теребившую белый передничек.

— Нет времени, говорит, — слабо краснея, произнесла горничная. — Минимум до десяти вечера его не будет.

— Хорошо, что предупредил. С его стороны это очень мило, — подумав, что сегодня можно посвятить день самой себе, например, сходить в косметический зал «Мадемуазель Софи», Настя отпустила Риту восвояси, наказав принести завтрак в гостиную через полчаса. Сама же опять поднялась наверх в свою комнату.

Машинально взяла с трюмо телефон и посмотрела, были ли звонки или сообщения. Несколько минут назад, оказывается, пришло одно от адресата, номер которого Настя хорошо запомнила. Кровь прилила к лицу, в животе опять вспыхнул огонь и стал подниматься вверх, обжигая сердце предчувствием чего-то необычного.

«Сегодня, в 12 на той самой парковке» — только и было в этом сообщении. Щеки заалели, что срочно пришлось их охлаждать ладонями.

— Он приехал! — прошептала Настя. — Он не бросил меня!

Удалив сообщение, она заметалась по комнате, собираясь сразу же бежать на встречу, но тут же одернула себя. Времени было предостаточно. Маленькая стрелка на настольных часах замерла на девятке, а большая только-только начала свой очередной часовой забег.

Успокоившись, Настя спустилась в гостиную, где ее дожидался завтрак из двух вареных яиц, великолепной пшенной каши с маслом и нескольких горячих оладий со сметаной. Справедливости ради, тетка Фрося была отличной кухаркой, и не позволяла себе халатно относиться к обязанностям хорошо кормить молодого хозяина и его женушку.

— Если вдруг Семен вздумает искать меня, то я в «Мадемуазель Софи», — предупредила Риту Настя, надевая свою шубку перед ростовым зеркалом в прихожей. — Не думаю, что он помчится туда, но все-таки… Вернусь к обеду… или чуть позже.

Рита кивнула и подала шапку девушке, а сама быстро потупила глаза, в которых мелькнула странная искорка. Настя заметила эту странность, но сегодня ей не хотелось душевных бесед с горничной, которая явно спуталась с Семеном. Плевать. Уже на все плевать. Скоро она освободится от ненавистных семейных кандалов.

Настя села в «соболёк», как она ласково называла свою юркую малолитражную машинку, и направилась туда, куда и планировала с утра: на косметические процедуры. До времени встречи оставалось два часа, поэтому нужно было прикрыть от любопытства Семена свои перемещения по городу. У него давно нет границ морали, когда слежка за женой не просто моветон, а гораздо хуже…, то, что достойно презрения. Он запросто может приставить к Насте своих людей, которые без угрызений совести начнут ходить за ней по всему городу, вызывая усмешки тех, кто знает о ситуации в семье Подшиваловых.

Изредка поглядывая в зеркало, Настя уверенно доехала до Амурской площади, свернула налево от нее на Садовую, где и находилась упомянутая «Мадемуазель Софи» — салон красоты Софии Пален, якобы когда-то приехавшей в Благовещенск из самого Парижа с благородной целью: открыть перед русскими женщинами все преимущества магической косметологии, чтобы те оценили свою природную красоту и облагородили унылые пейзажи мрачной Сибири.

Насчет Сибири ушлая дамочка, конечно, переусердствовала. Благовещенск — это уже больше Дальний Восток, а точнее — Приамурье. Впрочем, для госпожи Пален подобные неточности в саморекламе не играли никакой роли. Она приехала сюда зарабатывать деньги, о чем уже скоро шептались местные модницы. Да и никакая Софи не француженка, судя по ее ярко выраженному рязанскому лицу, пусть и довольно симпатичному.

Как бы ни злословили по поводу французского происхождения хозяйки модного в городе заведения, София Пален свое дело знала туго. Она за тридцать лет обзавелась стабильной клиентурой, открыла еще два дополнительных небольших салончика на Торговой и Коммерческой улицах. А это говорило не только о характере госпожи Пален, но и о ее деловой хватке.

В салоне Настя не задержалась. Она только освежила лицо какой-то «супермодной» мазью и сделала маникюр, заодно поболтала с работницей на отвлеченные темы, обслуживавшей ее. Время поджимало.

Приходилось все время смотреть в зеркало, чтобы удостовериться в отсутствии «хвоста». Справедливости ради, маниакальность Семена в последнее время резко пошла на убыль. Настя полагала, что это связано с убийством двух его громил, постоянно крутившихся возле супруга. Тела Лешака и Злобы обнаружили на загородной трассе, и то благодаря охотничьему псу одного из любителей зимних посиделок на дачах. Из скупого рассказа Семена Настя поняла, что какой-то мужчина остановился на трассе, увидев скачущих на опушке леса зайцев, выпустил свою собаку, чтобы та размялась.