— Утром я был дома с Ванькой Рыжим, а вечером мы в магазине крали. На следующий день уехали в Москву.

— Поспешно уехали! Теперь позвольте выяснить следующее. Вы имели деньги на покупку билета?

— Ни. Я взял у матери рублей восемь или десять.

— Зачем же вам втроем ехать в Москву, если у вас совсем не было денег?

После довольно длительного молчания Плис выдавил из себя:

— Хотел побачить Москву, бо никогда не бував.

— Вот как? — усмехнулся Грузенберг. — Внезапно сорвались из Киева на следующий день после исчезновения мальчика, чтобы полюбоваться белокаменной?

Плис почесал в затылке и пробурчал:

— Маял думку продать награбленное и, если выгорит, что-нибудь уворовать в Москве.

За свидетеля взялся поверенный гражданского истца Замысловский. Он обращался к уголовнику с вопросами, больше походившими на уговоры:

— Ведь прежде чем ограбить магазин, вам нужно было хорошенько выспросить, когда хозяин уходит и тому подобное, не так ли? Вообще нужно сделать продолжительные разведки, выследить где что лежит, как магазин запирается. Ведь когда собираются ограбить магазин, не просто так лезут в него.

Было понятно, что Замысловский старался убедить присяжных заседателей в том, что воровская шайка потратила утро и день 12 марта на изучение диспозиции перед ограблением и, следовательно, не имела времени для совершения убийства. Однако взломщик не замечал протянутой ему руки и упрямо твердил, что года три назад они уже грабили это заведение на Крещатике и хорошо знали обстановку. Чаплинский крякнул с досады: «Кретин»! Замысловский терпеливо гнул свою линию.

— Как у вас обыкновенно делается? Сначала с одним делом покончите, потом принимаетесь за другое. Сначала сбудете вещи, а когда деньги прокутите, тогда за другое принимаетесь.

— Ага!

— А не бывает так, что вы, не кончив одно дело, принимаетесь за другое?

Плис наконец понял, чего от него добиваются, и отрицательно мотнул головой. Когда его уводили из зала суда, он столкнулся в дверях с Борисом Рудзинским, которого также вели под конвоем. Председатель суда Болдырев задал вопрос:

— Скажите, свидетель, вы сюда присланы из Сибири?

— Прямиком из Сибири! — Рудзинский с вызовом оглядел публику.

— Почему вы сознались, что совершили кражу в магазине Адамовича. Потому что не хотели, чтобы вас привлекли к делу Ющинского?

— Чтобы меня не пришили к этому делу.

— С кем вы совершили ограбление?

— С Ванькой Рыжим… с Латышевым…

— Знаете, что Иван Латышев выбросился из окна?

— Слыхать слыхал, но подробностей не знаю.

Чаплинский считал, что Латышев выбросился из-за непростительной оплошности следователя Фененко. Однако этот промах был единственный, который он был готов простить своему бывшему подчиненному. Чаплинский видел, что Сингаевский и Рудзинский произвели на публику и присяжных заседателей отталкивающее впечатление, так что отсутствие Ваньки Рыжего, самого бесшабашного члена воровской шайки, играло на руку ритуальному обвинению. Тем временем прокурор Виппер со знанием дела расспрашивал:

— Вы чем взламывали магазин? Фомкой?

— Губарем, то есть сверлом, — осклабился взломщик.

— Знаете сестер Дьяконовых? Они швеи.

— Видать видал, но не знаю. Они раньше жили на Захарьевской улице. Отец их торговал мясом на Еврейском базаре.

— На Еврейском базаре? — встрепенулся Шмаков. — Что же, у него значит с евреями были знакомства?

Рудзинский озадаченно глянул на старика и протянул, что понятия не имеет. Председатель Болдырев спросил свидетеля, учился ли он где-нибудь.

— В городском училище, а потом меня уволили. Тогда я поступил в военно-фельдшерское училище.

— Долго учились там?

— В первом классе остался на второй год, а из второго был отчислен за поведение.

Адвокат Грузенберг в своей обычной напористой манере задал свидетелю вопрос:

— Вы пробыли в военно-фельдшерском училище один год. Чему вас учили?

— Закон Божий, русский письменный, русский устный, арифметика, латынь, география, история, чистописание, зоология… — Рудзинский старательно перечислил науки, которые не сумел одолеть.

— Зоология! — воскликнул Грузенберг. — Значит, учили зоологию! Показывали вам животных? Объясняли анатомию?

«Сейчас хитрый адвокат припишет недоучившемуся фельдшеру знание анатомии, в которой были явно сведущи убийцы, обескровившие тело Ющинского», — обеспокоенно подумал прокурор судебной палаты. Но поверенный гражданского истца Замысловский уже спешил на помощь.

— Вам показывали в училище, как режут животных?

— Нет, только рассказывали, как составлены животные.

— На операции какие-нибудь водили вас?

— Нет, на операции водят с третьего и четвертого классов.

— Так что, например, о хирургии вы не имеете никакого понятия?

— Не имею, — подтвердил свидетель.

Защитники Бейлиса обменялись между собой несколькими словами. Карабчевский попросил еще раз пригласить Сингаевского. Очевидно, Карабчевский хотел выяснить его познания в анатомии.

— Ваша сестра получила некоторое домашнее образование. А вы чему-нибудь учились?

— Пытались учить, тильки я туп к грамоте, — признался вор.

— Писать умеете?

— Тильки фамилию подписую.

— А читать?

— Тильки по слогам.

Шмаков спросил, учился ли свидетель анатомии. Плис недоуменно мотнул головой.

— Может, вы учились хирургии? Слово такое слышали когда-нибудь?

— Ни, не слышал.

Ввиду противоречий в показаниях свидетелей Махалина и Сингаевского между ними была устроена очная ставка. Председатель попросил Махалина подойти поближе к дубовой конторке и обратился к Сингаевскому:

— Посмотрите на этого молодого человека. Узнаете его?

Махалин с высоты своего роста устремил взгляд на приземистого взломщика. Тот молчал. Председатель еще раз повторил вопрос. После долгой паузы Сингаевский сказал, что видел этого человека у Караева в номере Михайловской гостиницы. Председатель предоставил защите возможность задать вопросы свидетелям. Грузенберг встрепенулся и начал расспрашивать Махалина, в каких словах Сингаевский признался в убийстве.

— Итак, Сингаевский сказал: «Да, это наше дело!» — спросил адвокат.

— Да.

Председатель обратился к взломщику:

— Вы, Сингаевский, что скажите на это?

— Ни, я це не говорил.