– Здравствуй.

– Что случилось?

– Разве обязательно чему-то случаться?

– Совсем не обязательно. Но так неожиданно. Ой, ты и стол накрыл?

– Попробовал. Завтра…

– Что завтра? Только не говори, что уезжаешь.

– Хорошо, не уезжаю. Улетаю.

– Значит, мы не встречаемся, а прощаемся, – обмякла Катя. – Я вернусь. Я, если обещаю, всегда держу слово.

Катя не встрепенулась, не налилась вновь упругостью. То ли ей часто обещали подобное, а в итоге электрички проносились мимо пустыми, то ли усмотрела в порыве Алексея лишь знак благодарности за приют. В то же время ей не хотелось верить ни в первое, ни во второе, и когда подполковник все же опустился перед ней на колени, последовала за ним, якобы к упавшему берету. И хотя целоваться, стоя на коленях, оказалось неудобно, отстранили букет.

– Здравствуй.

– Так что случилось?

– Убью, – возмущенно хлопнул Катю по попе Алексей, а чтобы девушка не обиделась даже в шутку, прижал к себе, прошептал на ушко: – Молчи.

– Люди, меня лишают права голоса, – счастливым шепотом закричала Катя.

Колени занемели, ремень сдавил живот, но она боялась прервать встречу: а вдруг, когда сядут за стол, Заремба вновь превратится в квартиранта, занятого лишь своими мыслями?

Тот сам пожалел хозяйку. Встал, помогая подняться и ей.

– Мы идем за стол…

Далее продолжить духу не хватило. А ведь подразумевалось слово-вариант: «или». Катя в этом не сомневалась, настолько явственно замерла на губах фраза. Ну что глядишь, герой войн и трус любви? Сомневаешься в себе? Боишься поражения? Ждешь, когда женщина сделает то, что предписано Богом мужчине? Извини, но кроме чувственной души она награждена гордостью и совестливостью. Не всегда во благо это идет ей самой, но…

Прошла за стол. Что дальше, товарищ подполковник? И почему поникли?

– Дураки мы оба, – не желая следовать за хозяйкой, проговорил остановившийся в дверях Алексей.

– Не-а, один, – не согласилась Катя делить поровну то, что по праву принадлежало мужчине.

Оба прекрасно понимали подтекст разговора, оставалось Зарембе лишь протянуть руку, вызволяя Катю из спасительно-ненавистного застолья, и он – невероятно! – протянул ее.

– Иди ко мне, – попросил с мольбой.

Катя, по-детски шкодливо потянувшаяся украсть до общей еды маслинку, замерла. Медленно повернула голову. Машинально расстегнула крючок камуфляжа, мешавший свободно дышать. Открывшийся белый треугольничек мягкой шеи заставил подполковника самого шагнуть навстречу, взять девушку за руку, потянуть за собой. А что тянуть, ежели в однокомнатной квартирке от стола до дивана – полшага…

– Какие же мы дураки, – не помня, что повторяет Алексея, шептала Катя.

– Не-а, ты одна, – теперь не принял условий сделки Заремба.

Катя дурашливо стукнула его ладошкой по плечу, тут же поцеловала обиженное место и прижалась, счастливо прикрыв глаза. Что женщины видят в темноте, когда смежают во время объятий и поцелуев веки? А может, как раз ничего и не хотят видеть – только чувствовать? Это мужчин в первую очередь возбуждает внешняя оболочка, а не внутренний взрыв. И человечество, к сожалению, сдалось на милость сильного пола, ибо гигантская индустрия косметики и парфюмерии работает лишь на то, чтобы женщина все же вначале понравилась мужчине внешне…

Но сейчас ни Катя, ни Алексей не размышляли о сущности природы. Они ластились в объятиях, порой мешая друг другу, потому что одновременно желали проникнуть поцелуями в самые нежные и сладостные уголки тела. И не только берет в прихожей – вся одежда валялась на полу, вывернутая, перемешанная в страстной спешке. И вот в такие мгновения летит в тартарары вся мировая индустрия теней, помад, румян, туши. Они ничто по сравнению с прикосновением к желанному телу и ощущением внутренней дрожи. Время исчезает, мир исчезает…

И лишь накрытый стол терпеливо ждал внимания к себе, мудро полагая, что не единой постелью жив человек. Что вернутся и к нему. Прозаик.

– А улетать обязательно?

– Да. Мне – да.

Катя глубоко вздохнула. Подтянула скомканное в ногах одеяло, укрыла им со всех сторон Алексея – от пуль не могла уберечь, а теплом и лаской окутать была способна. И зачем мужчины рвутся на войну? Впрочем, и Марина оказалась там…

Чуть вытянула шею, отыскивая портрет подруги, но не нашла его на привычном месте. Тут же поверила в слабую догадку: Заремба предполагал случившееся и постеснялся фотографии, убрав ее с видного места. Прости, Мариночка…

– Какими счастливыми были женщины, что любили тебя.

Чтобы не спорить и не показаться кокетливым, Алексей не ответил. Не мог, к сожалению, он нести женщинам счастье, ежели скоро сорок, а домом остается казарма да чистое поле. «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жены? – Наши жены – пушки заряжены…»

– И я счастлива, – не заревновала к его предыдущим, незнаемым ею ласкам Катя. Просить не посмела и сказала лишь дружески, как в день знакомства: – Будешь возвращаться, знай, что в этом доме тебя встретит только любовь и ласка.

И вновь оказалось нечего ответить Алексею: слишком непростая каша заваривалась на чеченской кухне. Специй не видел. Повара не все знакомые. Поэтому лишь прижал в признательности Катю сильнее обычного. Та все же хотела услышать слова, пусть и обманные, которые самые успокоительные, но что поделать с мужчинами, не знающими своего будущего!

– Пойдем к столу, Аника-воин, – примирила прошлое и будущее хозяйка.

Сама, правда, по пути похватала одежонку, нырнула с ней в ванную. Не так уж и много женщин встретилось Зарембе в жизни, но одна черта объединяла их всех – стесняться своего тела. Глупые. Сейчас и Катя набросит на себя тряпицы, потому что думает: обнаженное тело, ежели оно не в постели – это развратно. А это – красиво…

– Холодно, – выдвинула совершенно иную версию Катя, возвращаясь к столу в халатике. – Можно, я в нем побуду?

– Из-за холода – можно. А это не надо убирать, – остановил ее, когда та попыталась свернуть постель.

Катя согласно оставила работу, и они наконец-то сели за стол.

– За тебя, – поднял рюмку Алексей.

– Нет, за тебя, – подняла свою и девушка.

– Ты почему все время споришь? – легонько пристукнул ладонью по столу подполковник, сам довольный несогласием хозяйки.

– А с кем мне еще спорить, – не сдержала горечи Катя. И подтвердила сказанное: – За тебя.

Выпила одним глотком, замахала ладошкой перед обожженным водкой ртом. Дотянулась до любимых маслин, перебила ими горечь. Оправдалась:

– Это я выпила за твою удачу. Чтобы вернулся.

Не уточнила, что к ней. Русская женщина умеет уйти на второй план и пожелать счастья просто так – чтобы вернулся человек с войны.