Итак, что же особенного таят в себе отношения в страсти? Все кажется прекрасным: знаки идут один за другим, любовь в сердце просто пылает, будущее видится светлым и радужным. Но все эти признаки должны настораживать. Если много меда вначале – Веды говорят – то скорее всего это гуна страсти и, значит, в конце будет яд. Вы скажете: «Ну, в конце? Где там конец? Подумаешь… Поживем-увидим». Будет яд, а мы его заставим пить кого-нибудь другого. Я сейчас выпью нектар, пообщаюсь с этой девушкой, как хочу, а когда яд начнется, мы кому-нибудь другому его дадим выпить. А кому другому-то? Дети родились уже. Родители расстаются, они устали друг от друга, от скандалов и ругани. Для них расстаться уже не яд, а два маленьких человека в шоке, им кажется, что планета раскололась пополам, не могут даже осмыслить, как теперь жить дальше. Они никому не говорят. Не потому, что ничего не чувствуют, но даже не знают, как это сказать словами. Переживания настолько сильные, что человек даже не знает, с кем поделиться. Оно не оформляется. До 18-ти лет ребенок не может ни контролировать, ни оформлять свои эмоции. Он просто находится под их суровым прессом и все. Единственное, чем ему можно помочь, – говорить с ним, подсказывать, выслушивать, пытаясь нащупать, оформить самому и вытащить из его сердца эти тяжелые эмоции. Примерно такая беседа должна быть: «Тебе страшно? И мне тоже было бы страшно, если б надо было к зубному идти». Или: «Тебе обидно, что тебя не спросили? Ты расстроена, что спросили другого, хотя ты старалась? Да, я понимаю». – «Нет, мне не обидно». Значит, уже пошла работа. «А тебе страшно, что тебя в следующий раз не спросят». – «Да, страшно». Вот такое общение необходимо. Ребенку нужно помогать все время выгребать эмоции, он сам не справляется с ними. Их должна забирать мать. Но если еще приходится терпеть эмоции от проблем взрослых, то тут он уже эмоциональный инвалид с детства, и не способен даже высказать их, выплакать. Хотя поплакать можно, но легче не становится. Даже не понимаем, чего плачем… Нам говорят: «Чего плачешь? Все нормально. Никто же не умер. Мама жива, папа жив – просто живут в разных частях города или страны, вот и все».

Еще нас и ругают за то, что мы плачем. Нам объясняют, что только дураки плачут, если мама с папой разводятся, например.

Так что нектар мы хотим сами скушать, а яд рассчитываем отдать кому-нибудь другому. А если не удается выпить этот яд, не удается его спихнуть, то происходит страшная вещь. Женился на девушке, которая просто понравилась сначала сексуально. А потом она надоела, неинтересен ее мир, все ее слезы достали. «Да провались ты!» А сам думаешь: «Ужас, неужели я такой зверь? Что ж со мной происходит? Чего я так грубо с ней разговариваю-то?» Сам мужчина в шоке от себя. Ему противно даже не от этой женщины, а от своей деградации.

Многие люди после расторжения брака, особенно женщины, знаете, о каком мотиве говорят: «Я себя такую больше терпеть не могу». Некоторые искренние женщины не мужа винят в разводе, а себя не могут вынести такой, какой становятся рядом с этим мужчиной. Вот в чем яд. И у мужчин такие же проблемы: «Ну, я тоже превратился в неизвестно кого. Я с ней или не разговариваю или только говорю грубости. Мне она противна, она меня раздражает во всем, что она делает и говорит». То есть, я совершил ошибку, наелся нектара. Она была молодая, веселая, беззаботная, длинноногая, все было отлично. Теперь формы тела изменились, она превратилась в зануду, целыми днями ноет или пилит меня: «Плитка в ванной, плитка в ванной… Кран-кран… Воротись, поклонись рыбке… Обои-обои… Корыто-корыто…» Он думает: «Да что ж это такое? Несправедливо. Бог-то где? Столько яда в жизни человека. Не должно быть так. Человек для счастья родился. А тут кто-то тебе год за годом: «Е-е-е-е-е». И наконец, к нему приходят следующие мысли: «Я понял, чтобы хорошо терпеть яд, надо время от времени запивать его медом». Ну, а мед – это что? Угадайте. Другие отношения в страсти. Другая женщина.

Мужчина находит другую женщину, которая обещает мед. Он счастлив, ведь дома один яд: «Е-е-е-е-е». Конечно, там уже истощились отношения, женщина не может больше терпеть. Семь лет терпела, подавляла эмоции, теперь они все вылезли. Она ему истерики каждый день закатывает, раздраженная все время. Он думает: «Жить невозможно, надо за медом бежать». Ему говорят: «Да, между прочим, если интересуетесь, есть мед, пойдемте». Он там мед весь съел потихонечку, чтобы яд закусить, и уходить собирается, а ему приказывают: «Стоять». Бочку выкатывают из кладовки: «Вот, тут еще тебе съесть надо». Он читает: «Poison». Еще одна женщина. Отказывается: «Я не буду есть». Она говорит: «Тогда я жене позвоню. Съешь как миленький. Будешь ко мне дальше приходить, я тебе не дам уйти. Ты все лучшее с торта съел: сливки, вишенки. А теперь, значит, кто-то будет сухой бисквит доедать, да?» И это правильно на самом деле. Хотя женщина и действует бескорыстно, но в ее природе заложен принцип: отдавать можешь бескорыстно, но не имеешь права потом не брать. И женщина чувствует, что она уже не может не брать: «Стоять, кругом, назад шагом марш». Мужчина растерян: «Кошмар, жить невозможно. Надо меду, больше меду, срочно, это невыносимо. Два ребенка там, три ребенка там». Жена прибегает, кричит: «Быстрее сюда, Вася, иди! Там твои и мои вместе нашего бьют». Это реалии современных семей: «Твои и мои нашего бьют, побежали быстрее».

Он растерян: «Невыносимо вообще. Меда! Меда! Меда!» Идет, видит магазин, на котором написано: «Мед», и полки бутылками заставлены. Заходит, как в анекдоте, говорит: «Какое у вас здесь все вкусное». Веды утверждают, что содержимое бутылок с алкоголем на полках имеет сладкий вкус, хотя ребенку кажется гадостью горькой. И когда человек имеет такое количество яда, что уже не знает, куда его деть, то в итоге ему нужна супер-доза меда, чтобы эту горечь как-то терпеть в своей жизни. Тогда он начинает еще больше меда пить, но уже синтезированного. От него становится все хуже и хуже, больше и больше яда появляется. Он выпил, ему вечером хорошо, жизнь показалась веселей. А утром будят, по плечу стучат: «Уважаемый. Яд. Ваш яд, уважаемый». Встает, думает: «Что ж так плохо-то?» Кот идет по ковру, он с кровати поднимается:

«Ну, не гупай». Все кажется ядом: что люди говорят, что кот топает по ковру. Все ужасно, невыносимо.

Бог так устроил, что в нашем теле есть мед. Он называется эндорфин – такое наркотическое название. Эндорфин выделяется в кровь для того, чтобы человек мог переживать любые самые ужасные ситуации. Но если человек ведет себя, оскорбляя свой разум, то такой образ жизни в ведической медицине называется прагья-апарадха, то есть нет дружбы с головой. Он действует вне всякой логики и разумности человеческой жизни, чаще всего не злонамеренно, а просто от недостатка знаний. Из-за своих поступков он получает такое количество яда, что пытается алкоголем или интоксикациями увеличить количество меда. И что при этом происходит? Тело, чувствуя, как поступает искусственный мед снаружи, перестает вырабатывать свой мед – эндорфин.

Мы имеем эндорфин – гормон милости Бога. То есть, как бы ни было трудно, иногда все равно весело. И при этом ты не сумасшедший, но на жизнь смотришь бодро. Но когда человек пьет, то железа, выделяющая этот секрет, перестает его продуцировать. Тело говорит: «А, ты, кажется, нашел источник меда. Я тогда не буду сильно здесь трудиться». Человек утром просыпается вместе со всем городом и у всех легко на сердце, бодрость какая-то. Да, есть тяготы, есть проблемы, но изнутри исходит оптимизм. А тот, кто пользуется искусственными методами с полок, встает в ужасе: «Кошмар, что с этим миром стало? Чего он такой ужасный?» Представляете, как в нашем теле устроено? Стоит этому эндорфину, этому секрету перестать выделяться в кровь, человек может оказаться на грани самоубийства. Все ему ужасно. Погода – ужасно. Ноябрьское утро – это повод для самоубийства. Вот что происходит, когда мы неправильно обращаемся со своим телом, с его энергией. Так устроены отношения в страсти.