Под резинкой заднего треугольника трусов оказалась плоская пластмассовая ампула с бесцветной жидкостью. Заремба упрятал ее на место, а предмет женского туалета свернул, вложила пластиковый пакет и убрал в карман.

— Поближе к сердцу, — гнусно усмехнулся. — А теперь можно и наручники снять.

Махать руками не советую. И больно будет, да и бесполезно. Все эти ваши «кия!» годятся для худосочного противника, килограмм на сорок. А во мне весу — все сто тридцать.

Заремба отстегнул ее руки от петли, вытянул левую, и ощупав плечевой сустав, резким движением поставил его на место.

Ева вскрикнула, вцепившись другой рукой в спинку, блеснула черным глазом.

— Ничего, потерпи, — буркнул он. — У меня бабка костоправом была, вывих вправить плевое дело.

Лоб Евы, рассеченный стеклом, покрылся испариной, закусила губу. Правую руку Заремба вправлять не стал, рывком выдернул фотографию из кармана.

— Он заказал мою голову?

Ева взглянула мельком, но этого было достаточно: она знала человека с жилами на лбу в виде латинской «V».

— Молчи. Отвечать не обязательно. Я сам чувствую, когда горячо. Мне вынесли приговор после правительственного совещания? Нет? Не знаешь?.. Понятно. Значит, за срыв диверсии на Ленинградской АЭС. Кто из ваших людей работает в фирме «Нейтрон»? Ну, помогай, молча помогай, — он взял ее правую, безвольную, горячую руку. — Поможешь — вправлю вывих. Ну?

Она отвернулась, показывая ему слабый, беззащитный затылок с короткой стрижкой блестяще-черных жестких волос.

В этот миг пискнул пейджер и на табло появилась бегущая строка срочно позвонить дежурному оперативнику в собственную приемную. Это насторожило Еву, то ли Заремба привыкал к ее лицу, то ли физическая боль сняла с него желтизну восточной непроницательности.

Дежурный был взволнован или даже кем-то сильно взведен, поскольку чуть ли не рявкнул в трубку:

— Слушаю!

— Что, рома, жарко в конторе? — спросил Заремба.

— Для вас есть срочная информация, — умерив пыл, сообщил опер. Весьма важная.

— Из Питера? — глядя на Еву, прислушивающуюся к разговору, поинтересовался он: затылок у нее был выразительнее, чем лицо. Возможно, и третий глаз где-нибудь прятался в смоляных волосах…

— По телефону не могу, товарищ полковник, — смутился дежурный. — Вам приказано немедленно ехать в контору.

— А ты через не могу! — Заремба чуть развернул трубку, чтобы слышала Ева. — Ну, говори! Разрешаю.

— Из Карелии. Там «логово» накрыли.

— Хорошо, сейчас приеду, — бросил он. — А с кем ты сейчас там разговаривал?

— Со спецпрокурором.

— Что, сердитый?

— Не то слово. Там же гора трупов.

Заремба отключился, бросил на сиденье телефон.

— Слышала? И тут я вас сделал… Да ладно, слышала ведь! Накрыли мы ваше «логово», разорили гнездо. Мне с тобой теперь и говорить-то не интересно. Поедем в тюрьму.

Ева резко обернулась к нему — из подсохших разрезов на лбу и скуле засочилась кровь: верный признак сильного внутреннего напряжения, давление подскочило…

— Не нужно нервничать, — уже без всякого развязного цинизма сказал он. Тебя же учили не только ручками-ножками махать. Предлагал же тебе разговор профессионалов — не согласилась. А теперь в тюрьму, в бывшие подвалы КГБ.

Слышала?.. Ничего ты не слышала. Успокойся, внутренняя тюрьма не в подвалах.

Сидеть будешь на третьем этаже… Или тебе трусики вернуть, с ампулой? Хочешь, сам надену? И ампулу в ротик твой положу да зажму, чтоб не выплюнула. Оболочка у этой штуки рассасывается, правда?

— Не хочу, — вымолвила она.

Заремба взял ее левую, вправленную руку, примкнул наручником к петле над дверью и пересел за руль, запустил двигатель.

— А работать на нас — хочешь? Не понял?

Ева попросила носовой платок и стала промокать кровь на лице, едва шевеля непослушными пальцами.

— Ладно, подумай, — согласился он. — Только не долго, сутки, сама понимаешь, если согласишься, придется объяснять свое долгое отсутствие, доказывать по минутам… И не надейся, свои тебя не спасут. Я лучше сожру тебя вместе с трусами, но не отдам.

Дежурный оперативник едва успевал хватать трубки телефонов и даже по такому «нагреву» можно было определить, что в конторе начинается шторм. Заремба приказал ему еще на пять минут взять на себя эту ударную волну, сам же содрал пиджак и упал в кресло. Для тщательной проработки всех сообщений текущих, срочных и особо важных — не хватило бы и пары часов, поэтому он не стал даже открывать папки, сложенные в отдельные стопки по значимости информации. Сидел, тупо глядя перед собой, шевелил языком сломанный зуб, державшийся на мягких тканях челюсти. Шатал, пока не оторвал его, и сразу же во рту ощутился сладковатый вкус крови. Он выплюнул зуб на ладонь: золотая коронка и в самом деле была давно съедена и оставался лишь тонкий желтый ободок.

В кабинет вошел дежурный опер с пистолетом в руке.

— Шеф требует к себе, — сказал он. — Ему доложили, что вы здесь.

— Сейчас пойду, — отвлеченно выговорил он, сглатывая кровь.

— Ваш пистолет привезли из Дома Правительства. Говорят, вы его забыли на пропускном пункте.

— Старый стал, — пробурчал Заремба. — Ничего уже не помню…

Еще во всю бушевала «Гроза» на Ленинградской АЭС, а приходилось объявлять новую, в «бермудском треугольнике».

Все люди из подразделения Зарембы были задействованы в Питере, поэтому в Карелию вылетела сборная команда из многих отделов. Едва уместились в самолете ЯК-40, вылетевшем спецрейсом из Москвы прямо к месту событий — на брошенный военный аэродром. Предупрежденная диверсия на атомной станции, а потом еще и штурм «логова» диверсионно-разведывательного формирования всколыхнул контору и фамилия Зарембы билась под потолками высоких кабинетов, как случайно залетевшая птица.

Знающие толк в оперативном деле, способные понять и оценить произошедшее начальники тихонько поздравляли виновника переполоха, однако сам он, не менее других ошеломленный стремительными действиями Поспелова, все время чувствовал смутное беспокойство и выглядел хмурым, озабоченным в точности как спецпрокурор, летевший в составе сборной команды. Не так-то прост был «бермудский треугольник», чтобы покончить с ним одним махом, одним даже самым удачным штурмом. Да, предотвратить акцию пришельцев диверсию на станции — при наличии информации, умных голов императивности было легче это всего лишь один вектор приложения сил таинственных еще пока обитателей «треугольника». Даже по той скудной информации, которую успели добыть в Карелии, подобных областей деятельности у них не менее десятка. Так что торжествовать победу было еще рано.