Ивана Зубова, была рождена в 1680 году и вышла замуж за илимского подьяка Степана Трофимовича Падерина. Анна Ивановна по двум линиям – через свою дочь Анастасию, а затем и сына Андрея – стала моей семижды прабабушкой.

В изученных именных, окладных, доходных и расходных книгах Илимска второй половины XVII века – первого десятилетия XVIII века мне попадалось упоминание только одного Ивана Зубова. Он – подьячий, сын другого подьячего Бориса Григорьевича Зубова. У того Бориса имелось еще два сына – Андрей и Семен, числившиеся в Илимском остроге в 1700 году соответственно казачьим пятидесятником и сыном боярским. А отцом Бориса Григорьевича был, по всей вероятности, служилый человек Гришка Зубов, которого илимский воевода Богдан Оладьин еще до 1653 года направлял вместе с другими людьми на заставу к Чечюйскому волоку273.

Вплоть до 1696 года, а может и в долгий последующий период, был «Иван Борисов сын Зубов бездетен» и считался молодым сотрудником приказной избы. Понятно, что он не являлся отцом Анны Ивановны, родившей в 1709 году собственную дочь. К тому же тот Иван Зубов – не казак, а потомственный чиновник (его отец занимал должность подьячего еще в 1665 году, подписывая челобитную о даче из патриаршего двора благословенной памяти на строительство Киренского Троицкого монастыря)274.

Однако выяснилось, что к концу 1670-х годов, а точнее 24 сентября 1676 года в Илимском остроге появился еще один Иван Зубов, причем казак. Только вот имя его в местные финансовые документы не попадало и не должно было попадать. Потому что не по чину, ведь Иван Дмитриевич Зубов оказался не простым казаком и даже не сыном боярским, а илимским воеводой, под властью которого был обширнейший регион Сибири, включая верхнеленский бассейн.

Иван Дмитриевич Зубов пришел на место прежнего воеводы Силы Осиповича Аничкова, успешно правившего без малого десятилетие: Аничков расширил Илимский острог на более удобном месте, вел энергичные и благотворные поиски новых земель для поселения крестьян в верховьях Лены. Сам же Зубов пробыл на воеводской должности меньше трех лет, до 21 июня 1679 года, и, вроде, ничем себя не прославил. Его сменил Иван Петрович Гагарин, прежде – царский стряпчий и стольник, впоследствии – иркутский и якутский воевода275, и о нем историками много чего написано (он, в частности, возвращал из ссылки безвинно осужденных по якутскому «бунту» 1690 года казаков, включая семью, полагаю, моего семижды прадеда Филиппа Щербакова, о котором сказано в разделе о Полуектовых).

Но мне-то интересен не Гагарин, а Зубов: откуда прибыл в Илимск, почему и куда так быстро убыл, от него ли произошла моя семижды прабабушка Анна Ивановна Зубова, а если от него, то кто по происхождению он сам? И о том, что я узнал, расскажу подробно.

Было понятно сразу, что Иван Дмитриевич Зубов знатного происхождения, ведь илимский воевода – это как сегодня областной губернатор. Он назначался и освобождался от должности по воле царя, был дворянином. И вот что поведано о нем в «Российской родословной книге, издаваемой князем Петром Долгоруковым» в 1850-х годах276: Зубов Иван Дмитриевич был воеводой в Илимске с 1677 года, потом – стольником, его отец Дмитрий Иванович погиб в 1634 году при осаде Смоленска, а брат Клементий Дмитриевич – в 1659 году под Конотопом[490], дочь Евдокия вышла замуж за Ивана Ивановича Колычева. А первым из известных его предков был живший в середине XV века Иван Андреевич Зубов[491]. От него пошли сын Иван, внук Никита Ширяй, правнук Лукьян и дважды правнук Иван. И этот дважды правнук, он же дед илимского Ивана Дмитриевича, присутствовал в 1602 году вместе со своим родным братом Кузьмой и тремя двоюродными братьями в историческом событии в составе многочисленной свиты дворян: та свита принимала датского принца Густава, который приезжал в Москву свататься к дочери Бориса Годунова царице Ксении.

Интересно, что все эти сведения приведены в вышеуказанной книге среди российских фамилий, имеющих иностранные почетные титулы. Все потому, что германский император Франц II произвел в 1793 году представителя фамилии Зубовых, сенатора Александра Николаевича[492] в «Графское Римской Империи достоинство», а в 1796 году его сына Платона Александровича – в «достоинство Святлейшего Князя Римской Империи». Тот же Платон Александрович впоследствии получил звание генерала от инфантерии, старший брат его – граф Николай Александрович был зятем Александра Суворова и находился шталмейстером[493] при российских императорах Екатерине II и Павле I, а младший Валериан стал генерал-майором в двадцать три года, «на двадцать пятом году от рождения, предводительствуя на Кавказе российской армией, направленной на защиту Грузии от персиян, он взял Дербент, пожалован был генерал-аншефом и получил Георгиевскую звезду». Другие же представители рода Зубовых были воеводами в Астрахани, Березове, Вологде и Туринске.

Затем я занялся выяснением годов жизни воеводы Ивана Дмитриевича Зубова и его отца. И первым делом – датой гибели Дмитрия Ивановича в смоленской осаде, ведь в книгу князя Долгорукова явно вкралась ошибка – в 1634 году он в осаде погибнуть никак не мог: тогда шли переговоры, боев за город не было[494]. И эта ошибка, как следует из работы дореволюционного смоленского краеведа Ивана Орловского, ровно в два десятилетия.

С.И. Иванов. Стрельцы

Им же подробно излагаются события, произошедшие через двести пятьдесят лет после взятия Смоленска литовским князем Витовтом с содействием его двоюродного брата короля польского Ягайло (лето 1404 года) и приведшие, наконец, к тому, что город «был навсегда отобран у Литвы царем Алексеем Михайловичем». В работе имеется ссылка на «Дворцовые разряды»[495] с таким описанием штурма в августе 1654 года: «против 16-го числа, в ночи был приступ к городу Смоленску. … указал государь быть и приступать к Днепровым воротам и к Наугольной башне голове стрелецкому Артамону Матвееву с приказом. К Пятницким воротам стольник и воевода Иван Богданов Милославский, а с ним дворяне Гаврило да Михайло Федоровы дети Самарины. К Королевскому пролому приступал голова стрелецкой Дмитрий Иванов сын Зубов, и голову стрелецкого Дмитрия Зубова на приступе убили».

И далее, со ссылкой на показания перед польским Сеймом представителя вражеской стороны – руководителя обороны Смоленска от русских Филиппа Обуховича: «во втором часу по полуночи, давши сигнал из трех гортонов, неприятель ударил со всех сторон на крепость и приставивши широкие лестницы, полез по ним на стены. Таких лестниц насчитывали до четырех тысяч. Сначала москвитяне вскочили на Большой вал (Королевскую крепость), но здесь их быстро