колледжей. Брошенный мяч отскочил под каким-то дурацким углом, и мой приятель, Мергель – он был крупнее меня, как ни трудно это сейчас представить, – хотел его перехватить и врезался в меня, как боевой конь, который на полном скаку сбивает с ног копейщика. Вот только я не упал. В глазах у меня потемнело, было очень больно, но я остался стоять. Когда ко мне вернулось зрение, я увидел, что Мергель сидит на траве и изумленно смотрит на меня – слава Ведде, он не пострадал. А на мне появился латный доспех эпохи Среднецарствия, полный комплект, от шлема до шпор. Вы читали «Сказки Зеленого мира»? Помните историю про стража на мосту?

– Да, конечно.

– Я побежал домой, по дороге латы исчезали, щиток за щитком, пластина за пластиной. Дома никого не было. Мама думала, что я буду гулять весь день. Когда она вернулась, то застала меня перед зеркалом. Больше всего я боялся, что доспех снова появится.

– Вы осознавали, что произошло?

– Магическую силу я чувствовал в себе еще до смерти отца. Он об этом знал и очень хотел увидеть, как будут развиваться мои способности, ведь он был учителем. А моей способностью оказалось то, чего он не мог… В общем, вы представляете, что я об этом думал.

– Но ведь вашего отца уже не было в живых, он не мог вас разубедить, – вздохнула Лумивеста.

– Поэтому я и боролся с собой. Целый год, и даже дольше.

– И вы смогли бы себя перебороть?

– Это возможно, – медленно произнес он. – Можно перенаправить магическую силу в другое русло, но в таком случае полностью овладеть ею не получится. А можно и вовсе подавить в себе магические способности, но тогда останется шальной свет. Правда, это удается только людям со слабыми зачатками таланта. Могущественные чародеи управляют магией лишь отчасти; трудно жить в постоянном ожидании. То есть можно либо всю жизнь быть несчастным, либо сойти с ума, либо умереть в борьбе с самим собой.

– Да, я понимаю.

– Я вижу, что вы понимаете, – сказал Сильверн. – И я уверен, что боролся бы до самого конца. Совершенно не зная врага, как говорится. Но все закончилось иначе. Моя мать сказала: «Я слишком хорошо знаю, чего не могу. У меня нет сил тебя остановить. Но помни, ты оскорбляешь память об отце, якобы следуя его желаниям. Если ты сам себя не остановишь, то не забывай, что все это происходит у меня на глазах, и мне придется наблюдать, как ты сводишь себя в могилу, а я останусь одна…» – Он осекся и внезапно забормотал: – Ох, прости, пожалуйста. Я не хотел тебя будить. Нет-нет, я не расстроен, со мной все хорошо. Теперь все в порядке. – Он посмотрел на Лумивесту и улыбнулся. – Извините, бывает и такое.

– Не стоит извинений, – сказала она. – Я ведь тоже видела все это со стороны.

– Мы часто говорим: «Доброго пути», – сказал Сильверн, – но иногда забываем, что многим надо отыскать свой путь сквозь тьму. Я пришел к выводу, что отец не понимал воинов не потому, что был на это неспособен, а потому, что не встретил того, кто личным примером помог бы ему понять. И если мне суждено быть воином, то я решил стать тем, кого он искал. И… Погодите!

Они остановили коней у поворота. Узкая дорога, над которой росло несколько сосен, была врезана в крутой склон холма, а с левой стороны обрывалась в пропасть.

– Вы заметили? – негромко спросил Сильверн.

– Там кто-то есть, – сказала Лумивеста, не указывая, где именно.

– А что за деревьями?

– Небольшая пустошь, а потом снова холмы. Кое-где есть хижины, там живут люди.

– Разбойники?

– Да.

– Поезжайте вперед, шагов десять. Не оборачивайтесь, пока я вас не окликну. Может быть, кто-то вышел на охоту или собирает хворост.

– Будем надеяться… – сказала Лумивеста и пустила лошадь все тем же неторопливым шагом.

Для наблюдателей на холме все выглядело так, будто она просто обогнала Сильверна. Он не хотел слишком увеличивать расстояние между ними, но если в следующую четверть мила ничего произойдет, то и здесь ничего не случится.

Точнее, не должно. В таких случаях полной уверенности ни в чем нет.

Сильверн заметил какую-то фигуру, закутанную в накидку, среди деревьев на холме, вровень с Лумивестой, и тут же услышал справа щелчок арбалета. Сильверн вскинул руку, и на ней внезапно появился щит, в который и врезалась арбалетная стрела. От удара заломило локоть, боль отдалась в позвоночнике, но стрела была легкой, для охоты на птиц. Лошадь под Сильверном вздрогнула, но не попятилась и не встала на дыбы. Сильверн тряхнул рукой, щит исчез, стрела ударилась о землю.

Второй разбойник неуклюже карабкался вниз по крутому склону к Лумивесте. Очень странно, подумал Сильверн и снова посмотрел на вершину холма: может, там прячется кто-то еще, ждет, когда путники начнут отбиваться?

Краем глаза Сильверн заметил, что тот, кто подбирается к Лумивесте, либо очень невысок, либо очень молод. А к Сильверну спускался, спотыкаясь о камни, тощий растрепанный паренек в домотканой рубахе и широких штанах.

Сильверн вздохнул полной грудью, призывая магию, и соскочил с лошади. Как только он коснулся земли, оказалось, что его с головы до ног покрывает латный доспех.

Мальчишка, тяжело дыша, изумленно распахнул глаза. Нож в его пальцах задрожал.

Ударом тяжелой латной перчатки Сильверн выбил нож из трясущейся руки. Клинок отлетел в сторону. Сильверн схватил мальчишку за пояс, вскинул его на плечо и, придерживая левой рукой, обернулся к Лумивесте.

Она уже обнажила свой меч и повернула коня навстречу разбойнику.

Тот, путаясь в складках накидки, выхватил пистоль.

Сильверн вскинул правую руку, и в ней возник длинный кнут. Сильверн размахнулся и хлестнул кнутом.

Магия – не точное искусство. Сильверн хотел щелкнуть кнутом рядом с головой разбойника, чтобы отвлечь его. Но кнут оказался длиннее, и его кончик обвился вокруг шеи неизвестного. Разбойник пошатнулся.

Сильверн выпустил из пальцев рукоять, и кнут тут же исчез. Не устояв на ногах, разбойник растянулся ничком, и накидка накрыла его с головой.

Прогремел выстрел. Тело под накидкой судорожно дернулось.

Сильверн, с мальчишкой на плече, побежал к Лумивесте. Она спешилась и, не выпуская меча из рук, перевернула тело.

Девчушка лет пятнадцати, с алой раной на груди.

Сильверн уложил мальчишку на землю. Лумивеста отступила в сторону. Сильверн, избавившись от латных перчаток, присел на корточки перед девочкой, наполнил магической силой руки, одной ладонью накрыл рану на груди, а второй коснулся лба.

Сердце не билось. Вероятно, пуля разорвала печень и, возможно,