Через минуту вошел судья, все встали, а судебный пристав объявил дело. Двое полицейских вывели Капитана из задней двери. Он присоединился к Рою за столом защиты; Мона уже стояла наготове у стола обвинения. Судья улыбнулся Моне и, сдвинув очки на кончик носа, стал читать документы. На этом этапе от сторон не требовалось предъявлять доказательства, все происходящее было исключительно формальным. И эта формальность играла на руку Моне.

– Мисс Данфорт, – сказал судья, – я давно не видел вас в С-десять.

– Приятно вернуться сюда, Ваша честь.

Судья пробежал взглядом несколько страниц, потом уставился на Роя:

– Заявление?

– Невиновен, Ваша честь, – сказал Кингман, пока Капитан праздно разглядывал зал.

– Принято к сведению. Мисс Данфорт?

– Народ просит применить тринадцать двадцать пять-А. У ответчика нет ни работы, ни дома, ни местных семейных связей. Мы считаем, он может скрыться от правосудия, что, в сочетании с серьезностью обвинения, оправдывает лишение его свободы.

– Возражения защиты? – спросил судья, глядя на Роя.

– Нет, Ваша честь.

– Насколько я понял, у нас возможен конфликт с защитником?

– Он уже разрешен, Ваша честь, – быстро сказала Мона.

Судья перевел взгляд на Роя.

– Это верно?

Тот глянул на Мону, потом ответил:

– Верно.

– Мистер Кингман, документы свидетельствуют, что ваш клиент бездомный и, предположительно, не в состоянии нанять адвоката. Однако вы не являетесь общественным защитником.

– Я занимаюсь его делом pro bono.

– Очень великодушно с вашей стороны.

– Я был общественным защитником.

– Были?

– Я ушел оттуда в частную корпоративную практику.

– Сколько времени вы практиковали уголовное право в этом суде?

– Два года.

Судья отложил очки.

– Это обвинение в изнасиловании и убийстве первой степени. Серьезней обвинений не бывает.

– Я осознаю это, Ваша честь. Мне уже приходилось заниматься делами об убийстве.

– И сколько вы вели таких дел?

– По меньшей мере десять.

– Сколько из них дошли до суда?

Рой облизнул губы.

– Три.

– И каковы были результаты?

– К сожалению, я проиграл все три.

– Понятно. – Судья обратился к Капитану: – Мистер Докери, вы хотите, чтобы вас защищал мистер Кингман? Если нет, есть много квалифицированных общественных защитников, которые будут представлять вас бесплатно.

Рой затаил дыхание, молясь, чтобы Капитан не начал просить «Твинки».

Тот ответил просто:

– Да, сэр. Рой – мой адвокат.

– Мисс Данфорт?

Она улыбнулась и холодно произнесла:

– Народ считает, что мистер Кингман вполне способен адекватно защищать интересы мистера Докери в этом деле. Мы не имеем возражений против его представительства.

Судья скептически посмотрел на нее, но сказал:

– Хорошо. Суд считает, что народ обосновал свое представление, и ответчик будет содержаться под стражей до дальнейшего извещения.

Затем он стукнул молоточком, и пристав объявил следующее дело.

Рой обернулся к Капитану.

– У тебя все нормально?

– Ты не знаешь, я могу остаться здесь подольше? Три квадрата и кровать…

– Думаю, в обозримом будущем могу это тебе гарантировать. Но слушай, Капитан, мы собираемся вытащить тебя из этого, о’кей?

– Если ты так говоришь, Рой. Я просто хочу вернуться вовремя на обед.

Полицейские увели его, и Кингман пошел к выходу из зала суда.

– Я впечатлена. Я была уверена, что к этому моменту у вас будут мокрые штаны.

Рой обернулся и увидел Мону.

– Надеюсь, ваша правовая работа не лучше ваших шуток.

– Думаю, вы это выясните, и скорее раньше, чем позже.

– И что это должно означать?

Мона открыла дверь зала, жестом пригласила Роя наружу и вышла следом. На середине коридора Кингман вздрогнул, когда к ним рванулась толпа журналистов. Они совали Рою в лицо микрофоны, диктофоны и блокноты, обстреливая его очередями вопросов.

– Какого черта…

Он бросил взгляд на Мону, которую совсем не удивляло такое внимание прессы.

– Если хотите играть в высшей лиге, – сказала она, – принимайте это как часть работы.

Рой принялся проталкиваться сквозь толпу, пока Мона отвечала журналистам заготовленными комментариями. Он почти не продвигался вперед – людей из СМИ было столько, что их напор грозил снести Роя обратно в преисподнюю. И вдруг чья-то длинная рука схватила его, подтащила к боковой двери и захлопнула ее прямо перед носом репортеров.

Бет выпустила его руку и отступила.

– Спасибо, Шеф.

– Я была уверена, что Мона устроит свое обычное представление… Как прошло слушание?

– Без сюрпризов.

– Вы можете уйти через тот коридор, – сказала она, указывая налево.

– Шеф, я понимаю, для вас это сложная ситуация…

– Чем именно?

– Я хочу сказать, технически вы на стороне Моны. Если мы отстоим наше дело, она проиграет. Более того, будет выглядеть идиоткой.

Бет легонько стукнула его по руке.

– Продолжайте говорить такие вещи, Кингман, и, возможно, со временем я начну мириться с вашим существованием.

Рою показалось, что он заметил тень улыбки, потом Бет повернулась и пошла по коридору. Он вышел из здания и направился к своей машине, когда рядом возник долговязый молодой мужчина в твидовом пиджаке.

– Рой Кингман?

– Да?

Мужчина вложил Рою в руку свернутые трубкой документы.

– Считайте себя обслуженным.

Парень быстро исчез, а Рой развернул бумаги.

«Шиллинг и Мердок» подала на него в суд.

Сэм Доннелли не выглядел слишком довольным, когда выехал в маленьком кортеже из Белого дома. Бывший армейский двухзвездочный, он стал конгрессменом, а потом поднялся до самой высокой позиции в разведке благодаря политическим дивидендам, прежней военной службе и членству в Разведывательном комитете Конгресса. Он поседел на службе своей стране и имел репутацию лишенного сантиментов администратора с практичным подходом к делу.

Джарвис Бёрнс сидел напротив него в лимузине со звукоизоляционной перегородкой, отделяющей водителя и телохранителя от задних сидений. Бёрнс сражался вместе с Доннелли в болотах Вьетнама, до того как их пути после военной службы разошлись. Когда они вновь встретились, вера Доннелли в Бёрнса обеспечила последнему заметную свободу действий в управлении одной из самых важных и секретных программ среди американских контртеррористических операций.