— Пошли! Приговор, я думаю, завтра огласят. — Евгений подал ей руку. Баба встала. Глаза в слезах. Еле держится на ногах. Проходя мимо клетки, где сидел Мишка, сказала громко:

— Чтоб ты сам свою жизнь проклял и молил о смерти как об избавлении…

— Пошла ты на хер, дешевка! — услышала в ответ.

Все присутствовавшие в зале мигом повернули от двери к клетке. Охрана еле сдерживала закипевшую ярость. Мишку срочно затолкали в машину, и тот вскоре снова оказался в камере. Уж какое там свидание с матерью и отчимом. Всякая секунда промедления могла стоить жизни.

— Притырок! Козел! Теперь бы со своими трекал. Домашней жратвы похавал бы! Нынче снова баланду жрать станешь, отморозок! Тебе ли пасть отворять, урод долбанутый! Валяй в камеру, чума вонючая! — Мишку втолкнули, сказав напоследок: — Таких паскуд стрелять надо!

…Женька, вернувшись домой, сыну сказал, что суд перенесли на завтра.

— Пап! Ты видел того, кто мамку убил?

— Видел, сынок…

— И ничего не сказал ему?

— Его охраняют. Только суд может решить, как наказать?

— А он страшный, злой?

— Нет! Он худой и слабый. Он и маму убил из пистолета. Тут сила не нужна.

— Что ему будет за мамку?

— Завтра узнаем! — ответил Женька и услышал звонок в дверь, а потом голос:

— Эй, хозяева! Есть дома кто-нибудь?

На пороге появилась Ксения.

— Вы хоть письмо из ящика возьмите. Иль не приметили? И деньги примите! За неделю накопилось. Как назло, Игорь не появляется, пришлось самой нести, — выкладывала перед Женькой пачки банкнот. — А это оставлю на завтра. С чего-то нужно начинать день.

— Да и зарплату пора получить! — Евгений посмотрел в свои записи, быстро отсчитал зарплату Ксении, та зарделась. — Нормально? — спросил Евгений.

— Это много. Я столько не ожидала.

— Все от выручки. Как договорились.

— Ну, спасибо! — радовалась Ксения.

— Может, поможешь нам убраться в доме? Понятно, что не за «спасибо». Мы сами очень стараемся, но у женщин это лучше получается и в доме от них тепло и уютно!

Глянул на женщину и приметил, что она вовсе не страшная, даже очень мила. Подкрасилась едва заметно, сделала укладку, джинсы сменила на платье, и получилась женщина, даже оригинальная по-своему, маленькая, шустрая, за ней попробуй успей.

Она спросила, как прошел суд, вынесли ль приговор убийце. Женька рассказал все, добавив, что завтра ему снова надо туда пойти.

— Мне завтра приходить к вам? — спросила Ксения. И высунувшийся мальчишка поспешил опередить отца:

— Конечна, приходи! А то у меня уже три подружки есть, а у папки никого!

Евгений развел руками:

— Комментарии излишни…

Он сходил за письмом. И, вскрыв, стал читать:

…Мы незнакомы и никогда не виделись. Мы лишь прочли письмо, написанное Сережке Мелову. Он был классным рыбаком, путевым мужиком и нашим другом. Его уважали все, и не только на нашем судне. Почему пишем о нем в прошедшем времени? Сереги больше нет. Мы много лет работали вместе и никогда не думали, что все случится так неожиданно. Мы возвращались с места лова к своему причалу. Получили штормовое предупреждение и спешили. Но шторм нагнал нас в море, ночью. Серега сказал, что глянет, как там сети. Хорошо ли закрепили их и шлюпки? Никто даже на секунду не засомневался, что Мелов скоро вернется. Ведь мы с ним побывали во всяких переделках. А тут время шло, Серега не вернулся. Его смыло волной с кормы и унесло в море. Шторм гулял на все двенадцать баллов. Искать человека в открытом море в такую погоду — больше чем безумие. На поиски Сереги были брошены вертолетчики и специальные поисковые суда. Бесполезно! Почти через месяц его выкинуло на берег приливной волной. Конечно, мертвого. Но не это удивило! А то, что погиб он в один день с Лелей — вашей женой, которую любил все годы больше жизни. Он мечтал, коль не дано жить, хоть умереть с ней в один день, и судьба услышала, подарила обоим лебяжью смерть. Так считают у нас на Севере. Спасибо вам, что вслед нашему другу не сказали грубых, обидных слов, поняли и простили по-мужски. Не оскорбили память о покойном…

— Господи! На все воля твоя! Прости нас, грешных! — у Евгения дрожали руки.

Утром, едва он встал с постели, позвонил Игорь:

— Ну что? Поедешь на процесс?

— Конечно!

— Тогда и нас прихвати. Обоих…

— Договорились!..

Вскоре все втроем они вошли в зал заседаний. Сегодня народу было меньше, чем вчера. И Евгений даже порадовался этому. Не будут его рассматривать любопытные старухи. Никто не помешает ходу процесса. А он шел по всем правилам.

— Я, конечно, сожалею о случившемся. Но хочу уточнить — убивал Русалку не из выгоды, не за деньги. И даже не по слову крутых. Меня никто не мог заставить! — ухмылялся Мишка, оглядев растерявшегося адвоката, построившего всю свою защиту на том, что Мишка убил Лельку под угрозой крутых. — Никто мне не грозил! Я убил ее сам! Очистил город от махровой проститутки, которая, имея мужика и сына, бегала трахаться к крутым! Сама! За деньги и выгоду! Скажите, кто она после всего? Эта дешевка была звездой притона и путалась со всеми мужиками, от подростков до стариков. Я больше чем уверен, что пивбар был слабой ширмой, за которой она вместе со своей соседкой, тоже путанкой притона, занимались распутством и развратом! Горожане, наоборот, должны благодарить меня, что я очистил город от грязи. Я не считаю себя виновным и требую освободить меня. Других мотивов не было. И, честно говоря, не чувствую угрызений совести за случившееся…

Мишка победно оглядел притихший, изумленный зал. И вдруг эту тишину разорвал грохот выстрела. Игорь расстрелял Мишку почти в упор из именного пистолета, подаренного ему когда-то в Афгане…

Глаза Игоря потемнели, казалось, в них сверкали молнии. Он легко стряхнул с себя двух охранников, повисших на плечах. Глянул на бездыханного Волчка и, подойдя к судьям, сказал сквозь зубы:

— Козлов не судят! Их убивают! Я на войне не умел прощать! И свой приговор всегда исполнял сам! Чтоб не забыть, кто есть мужик, зачем мы на Земле. И главное, чтоб не разучились себя уважать!