Мать сидела за кухонным столом, просматривая «Инквайрер» В руке у нее, по обыкновению, дымилась сигарета.

– Я поклялась молчать, – призналась она.

– Обо мне? Об отце? Но почему?

– Потому что он женат. – Долли откинула с лица растрепанные белокурые пряди. – Он очень богатый и известный человек. Это могло ему повредить.

– Но... но... Подожди! Он богатый?

– Надеешься попользоваться его деньгами? Забудь об этом, – с горечью ответила Долли. – Он мне заплатил на всю жизнь вперед.

– Это же незаконно!

– Может быть, но я подписала бумагу. – Она помахала рукой перед лицом, разгоняя дым. – Едва ли мне удастся переиграть его адвокатов. У меня нет ни времени, ни денег. Нет, ничего не выйдет.

Она перевернула страницу и углубилась в статью о принцессе Диане.

– Ты просто боишься рискнуть! – негодующе воскликнула Кайли.

– Не боюсь, а знаю, что проиграю.

В первый раз Кайли заметила, что плечи матери устало поникли, а вокруг глаз залегли глубокие морщины.

– Я бы на твоем месте не сдалась! – с самонадеянностью юности объявила Кайли. – Ни за что!

– Значит, ты просто дура. Или может быть, пошла в отца.

– Кто он?

– Конрад Эмхерст. У него жена и еще двое детей. Законных.

– Значит, ему на меня плевать, – прошептала Кайли, уязвленная до глубины души. Она, разумеется, понимала, что какой-то отец у нее был, но не представляла, что он отказался от нее по собственной воле. – Да что он за ублюдок? – воскликнула она и тут же досадливо прикусила губу.

Кайли не любила это слово. Она ведь и сама была «ублюдком». Незаконнорожденной.

– Очень богатый ублюдок. Очень могущественный. Без сердца и без совести.

– Значит, он подлец?

– Еще какой. Впрочем, грех жаловаться. Он ведь немало заплатил мне за молчание. И тебя не забывает, – горько усмехнулась она, – подкидывает время от времени кое-какую одежонку.

– Мама! Значит, эти платья, которые... про которые ты говорила, что это из церкви, на самом деле...

– На самом деле это платья его дочери. Марлы, – кивнула мать.

– Настоящей дочери!

– Ты тоже настоящая дочь; – возразила Долли.

– Нет, мама. Я незаконная. Я ублюдок. Он откупился от меня, потому что я могла ему повредить.

Однако гнев не помешал ей жадно прислушиваться к материнскому рассказу. Шестнадцать лет назад, работая официанткой в эксклюзивном клубе, ее мать влюбилась в одного из посетителей – красивого, элегантного и очень, очень богатого. Он жаловался на жену, рассказывал, что она занята только собой, в постели холодна, как камень, а о разводе и слышать не хочет. Не прошло и двух месяцев, как Долли забеременела, – а еще через несколько недель убедилась, что любовник видит в ней и ее нерожденном ребенке лишь досадную помеху, повод для беспокойства.

– Он заплатил мне сто тысяч.

– И ты их растратила!

– Черт побери. Кайли, мы жили на эти деньги! – Долли сердито ткнула окурком в переполненную пепельницу. – Когда-нибудь ты поймешь.

– Никогда! Никогда не пойму, как можно так унижать себя!

Кайли бросилась в свою комнату, с треском захлопнув за собой дверь. Распахнув шкаф, принялась швырять на кровать одежду. С джинсами и футболками, купленными в дешевых магазинах, здесь соседствовали дорогие платья, юбки и блузы с ярлычками известных дизайнеров. Эти наряды, хоть и поношенные и вышедшие из моды, вызывали зависть одноклассниц, и до сих пор Кайли носила их с гордостью.

Мать вошла за ней следом и, подойдя сзади, обняла за талию.

– Пойми, милая, ты для меня все. Я всегда гордилась тобой. И он должен тобой гордиться. Ты ведь даже с виду точь-в-точь Марла. Должно быть, у Эмхерстов сильные гены.

Слезы жгли Кайли глаза, но она решила, что не заплачет. Ни отец, ни его любимица Марла никогда не увидят ее слез. Она найдет их и потребует то, что ей причитается.

И Кайли принялась осуществлять свой план. Первый из многих.

Выяснив с помощью телефонного справочника адрес офиса «Эмхерст Лимитед», она явилась туда и заявила расфуфыренной секретарше, что должна увидеться с мистером Эмхерстом. По очень важному личному делу. На что услышала, что у мистера Эмхерста весь день расписан по минутам, и вообще он очень занят.

– Ничего, я подожду, – ответила Кайли.

Она плюхнулась в кресло и принялась без особого интереса листать номер «Уолл-стрит джорнэл». Приемную наполняли мужчины в строгих деловых костюмах, с портфелями в руках: один за другим исчезали они за массивной дверью с золотыми буквами, гласящими: «Конрад Эмхерст, директор». Кайли ждала. Ждала до пяти минут шестого, когда уборщица без церемоний приказала ей убираться восвояси.

Но Кайли не убралась. Устроившись на скамейке напротив автостоянки, она потягивала кока-колу и смотрела, как одна за другой уносятся прочь дорогие автомобили. Наконец, когда над городом уже сгустились сумерки, сорвалась с места последняя машина – длинный, остроносый черный автомобиль с затемненными стеклами. Кайли знала, что отец там. Видела в окне его профиль. Ей показалось даже, что перед тем, как нажать на газ, он взглянул на нее – и отвернулся. Словно сам вид ее был ему отвратителен.

Она отправилась в его загородный клуб, но узнала, что «вход разрешен только членам клуба». Она писала ему письма – он не отвечал. Звонила домой и на работу, но не получала ответных звонков. Казалось, для него она не существует.

Но Кайли не сдавалась. И в одно прекрасное воскресенье добилась встречи, к которой так упорно стремилась.

Кайли выяснила, какую церковь посещает Конрад Эмхерст. Однажды, туманным весенним днем, она надела темно-зеленое бархатное платье, полученное от Марлы – жаркое и неудобное, зато очень красивое, – и отправилась по известному ей адресу. Скромно стоя поодаль, она видела, как мистер Эмхерст с семейством чинно входит в помпезное здание, напоминающее католический собор. Немного погодя вошла и Кайли и села на скамью в нескольких рядах от Эмхерстов.

Первой ее заметила Марла. Обернувшись, она смотрела на Кайли во все глаза. Эта девчонка и в самом деле была поразительно похожа на нее – только чуть постарше, да еще, пожалуй, подбородок поуже. Но волосы, нос, зеленые глаза – все то же самое! Это было удивительно и страшновато – словно смотришься в зеркало и вдруг видишь, что с твоим отражением что-то не так.

Следующей обернулась Виктория. Смерила Кайли пронзительным взглядом, что-то шепнула мужу и, гордо расправив плечи, быстро повернулась обратно к алтарю. Заиграл орган: прихожане запели первый гимн. Виктория подтолкнула Марлу локтем, и та, поняв молчаливый намек матери, послушно повернулась лицом к кафедре проповедника. Однако Кайли, не спускавшая с нее глаз, догадывалась, что сестру гложет изумление и жгучее любопытство.