от души. Неделями он проводил ночи в раю, испытывая безудержный восторг, который не всякому счастливцу довелось познать. За Мастерсоном последовали еще двое. Не выходя из такси, Форсайт купил у мальчишки-разносчика газету и прочел:

НЬЮ-ЙОРК ЗАХЛЕСТНУЛА ВОЛНА САМОУБИЙСТВ! САЙМОН МАНДЕЙ СТАЛ ЧЕТВЕРТЫМ, КТО РАЗБИЛСЯ НАСМЕРТЬ!

По сообщению агентства «Ассошиэйтед пресс» от пятого декабря, Саймон Мандей, состоятельный нью-йоркский банкир, выбросился из окна двадцать третьего этажа башни Рут. Он разбился насмерть…

Заметка оказалась интересной. Выяснилось, что рядом с Мандеем находился деловой партнер, который безуспешно пытался остановить самоубийцу. По версии очевидца, Мандей в полубессознательном состоянии вдруг встал из-за стола, подошел к открытому окну и перешагнул через низкий подоконник. Главным бенефициаром в завещании Мандея был указан недавно основанный благотворительный фонд «Сидо».

Такси остановилось. Форсайт расплатился с водителем и направился в ресторан, где из-за столика ему махал рукой Том Морли.

– Здравствуй, давно не виделись, – приветствовал Форсайт приятеля. – Ты волновался, когда звонил. Это не просто дружеская встреча?

– Почти угадал. – На грубом лице Морли появилось странное выражение. – Вижу, ты уже прочел газету.

– Да. Не повезло Мандею. Ты его знал?

– Он состоял в секте Шеклтона.

– Правда? Того сатаниста? Мне казалось, там все носят маски.

– Носят, – буркнул Морли, поигрывая бокалом. – Но я провел расследование. Нанял частного детектива.

Вот же назойливый дурак! Форсайт подавил вспышку ярости и негромко уточнил:

– Я был у Шеклтона только в тот день с тобой. Ты, стало быть, приходил к нему опять?

Морли покраснел:

– Да. И не один раз.

«Конечно, – подумал Форсайт, ничуть не удивившись. – Ты возвращался снова и снова, ночь за ночью грезя о прекрасном рае».

Морли залпом выпил мартини и выудил из бокала оливку.

– Знаешь, я всегда подозревал, что Шеклтон мошенник. Я ошибался. Он гораздо хуже. Этот парень способен распахнуть перед тобой двери в ад. Или в рай. Я пытался держаться от него подальше, но не получалось. Тогда я подумал, что, если разоблачу его, смогу покончить с этой историей. Поэтому нанял детективов. Они раскопали кое-что. Те четверо самоубийц были членами секты.

– Правда?

– Расследование не помогло. Я не добился того, на что рассчитывал. Надеюсь, поможешь ты. Ты разбираешься в подобных вещах, и, надеюсь… – Морли запнулся в смущении. – Короче, я хочу прекратить визиты к Шеклтону, но не могу.

– Хорошо, – решительно сказал Форсайт. – Тогда завтра вечером? Раньше не выйдет. Не ходи туда сегодня. Отправляйся в театр. Или напейся. Прояви выдержку.

Морли заметно успокоился, но меж бровей пролегла маленькая складка. Форсайт догадался, в чем дело, и мысленно улыбнулся. Он прекрасно знал, что Морли пойдет к Шеклтону сегодня вечером.

На закате Форсайт сам пришел в квартиру рядом с Центральным парком, предусмотрительно надвинув на глаза поля шляпы и укутав пол-лица шелковым шарфом. Дверь открыл чернокожий слуга. Форсайт ощутил незнакомый запах и услышал приглушенный стук.

– Затеяли ремонт?

– Да, сэр. Рабочие почти закончили. Если подождете, господин Шеклтон примет вас прямо здесь.

В передней появился хозяин квартиры. Он выглядел совершенно измученным. За несколько месяцев его нервные силы истощились, под тусклыми глазами набрякли мешки. Он держался скованно, словно пытаясь что-то скрыть.

– Прошу прощения, что не могу пригласить вас к себе, – произнес Шеклтон, тщетно стараясь придать речи шутливый оттенок. – Ремонт – это сущее мучение.

Слуга исчез, и Форсайт перешел к делу:

– Морли должен умереть сегодня. Он придет вечером. Подсыпьте белого порошка ему в бокал и проследите, чтобы все прошло как следует.

– Морли? Я думал, он ваш друг.

– Верно, – с улыбкой согласился Форсайт. – Но вам-то какая разница?

Шеклтон потер лоб и пожаловался:

– Я ужасно себя чувствую. Не знаю, как долго еще смогу этим заниматься…

– Глупец, – беззлобно констатировал Форсайт. – У вас больше денег, чем когда бы то ни было. И вы теперь не рядовой шарлатан. Я многому научил вас.

Сатанист горько рассмеялся:

– Видимо, я должен быть благодарен. Но я почти мертв. Вы развили мои способности медиума до такой степени, что я теряю над ними контроль. Они высасывают из меня все соки. Днем и ночью я слышу шепот, а сегодня видел Мандея.

– Что видели? Призрак?

– Звучит довольно глупо, но Мастерсона я тоже видел. Как и остальных. Уже после их смерти. В той самой комнате.

– Ничем не могу помочь. Вы природный медиум. Нельзя включать и выключать свои способности по желанию, как водопроводный кран. Когда покончите с Морли, примите снотворное и постарайтесь заснуть.

Лицо Шеклтона обрело жалкий вид.

– Когда я сплю, вижу сны, – прошептал он.

Но Форсайт уже ушел, весьма довольный собой. У Морли не осталось ни единого шанса докопаться до истины. Поделом дураку. Зря он навел детективов на след Шеклтона.

На другой день газеты сообщили о самоубийстве Морли. Его состояние отошло фонду «Григгс». В полной безмятежности у себя дома Форсайт сделал пометку в блокноте и с неподдельным удовольствием просмотрел сберегательную книжку, быстро прикидывая что-то в уме.

Поездка на Восток окупилась сполна. Как гласит старинная пословица, если ужинаешь с дьяволом, возьми длинную ложку. Пусть лучше ложку держит кто-то другой, так безопаснее вести дела.

Зазвонил телефон. В трубке прорезался нетерпеливый голос Шеклтона:

– Алло! Газеты видели?

– Разумеется. Что с того?

– Нужно встретиться. Прямо сейчас! Вопрос жизни и смерти!

– Давайте встретимся…

– Нет. – Шеклтон находился на грани истерики. – Я не могу выйти из дома. Это не телефонный разговор. Приходите немедленно! Мне страшно…

– Дурные сны? – предположил Форсайт, закуривая сигарету.

– Хуже. Если не придете, я позвоню кому-нибудь еще.

– Сейчас приеду. Через пять минут или быстрее. До свиданья.

Форсайт повесил трубку, сообразив, что в таком состоянии Шеклтон вполне может вызвать полицию. В этом, очевидно, и состояла суть его скрытой угрозы.

Форсайт помедлил ради глотка хереса, поморщился, надел пальто с перчатками и вышел. Он приехал к Шеклтону на такси.

Дверь ему открыл лично хозяин квартиры. Чернокожий слуга не показывался. Шеклтон прошел в комнату, переоборудованную под святилище. Вместо красных лампад в ней горела обычная электрическая лампочка, при свете которой черные шторы смотрелись дешево и безвкусно. Портьера, скрывавшая дверь в личный кабинет Шеклтона, была откинута.

Шеклтон подошел к двери, приоткрыл ее, но, передумав, направился к черному алтарю. Положив голову на алтарь, чернокнижник обхватил себя руками и зарыдал, давясь слезами и всхлипывая.

Форсайт терпеливо ждал, быстро прокручивая в голове способы решения проблемы. В конце концов он не выдержал:

– Мы теряем время. Что стряслось?

Шеклтон поднял осунувшееся лицо:

– Я дурак, что послушал вас! Хуже чем дурак! Я покончу с этим. Немедленно!

– Не сможете. Вы не лишитесь своих