Тележке второй подрыв красоты не прибавил: с нее сорвало сиденье и педали, погнуло вал передней колесной пары, но катиться по рельсам она все еще могла, хотя и с трудом, благо уклон увеличился и ее тянуло быстрее.

Все получилось и в третий раз удачно. Третья мина взорвалась ровно на том же расстоянии от второй, что вторая — от первой. Немцы были народ аккуратный и, получив задание заминировать путь через каждые тридцать ярдов, — скорее всего метров! — так и сделали. Правда, после третьего раза тележку можно было сдавать в утиль. Катиться она больше не могла при всем желании. Можно было, конечно, вернуться в депо и взять вторую тележку, но я решил, что уже хорошо все знаю, а потому смело пустился в путь, отсчитывая нужное число шпал.

Конечно, мне повезло. Я вовремя заметил торчащую из гравия проволочку, проходящую поперек рельсов и именно там, где должен был ее увидеть. Проволока была натянута и примотана к нагелю, вбитому в бетонный тюбинг. Я срочно стал вспоминать уроки минного дела. Тут торопиться не следовало. С одной стороны, мина могла сработать от того, что предмет, зацепившийся за нее, колесо тележки или, например, моя нога (что особенно неприятно), выдернет чеку из взрывателя. Тогда, если бы я, скажем, аккуратно перерезал эту проволочку, ничего страшного не произошло. Однако могло быть и так, что эта натянутая проволока была привязана не к чеке, а непосредственно к ударнику. Тогда, перерезав ее, я немедленно отправлялся на тот свет. Именно поэтому я стал осторожно камешек за камешком снимать гравий с мины. Понемногу открылась верхушка мины, и я увидел, что проволочка привязана к чеке. Придержав чеку, я отмотал от нее проволоку, а затем продолжил работу по снятию с мины гравия. Тут тоже можно было отдать концы, если вынуть мину сразу. У нее мог быть еще один, а то и два взрывателя: в боку или в днище. В боку такового не оказалось, гнездо, куда он ввинчивался, было пустое. А вот донный, проволочка от которого была привязана к короткому стальному ломику, зарытому в гравий, я углядел вовремя… Здесь тоже была чека, и я смог отцепить проволочку, а затем выкрутить и этот взрыватель.

Расправившись с этой миной, я вспотел, но одновременно обрел некую уверенность в себе, граничившую с самоуверенностью. Для старого солдата, каковым я себя по дурости считал, это было непростительно. По идее, конечно, я должен был на этот раз загнуться.

Дело в том, что эти чертовы наци, оказывается, были неплохими психологами. Во всяком случае те, что минировали этот туннель. Они поставили четыре мины через равные промежутки, а пятую приспособили всего в пяти шагах от предыдущей. Причем проволоку они протянули не к стене, а между рельсами. Поскольку любой самоуверенный болван, считавший, что открыл систему минирования, был бы убежден, что следующую мину надо искать через тридцать ярдов, он, как и я, наверняка зацепился бы за проволоку…

Будьте уверены, я пишу эти строки пока еще не с того света и даже не из инвалидной коляски. Мина, конечно, не взорвалась. Это было маленькое чудо, дарованное мне, грешному, из великого милосердия Господа нашего. Именно его Провидение прямо над миной расположило небольшую протечку. Капли воды в течение многих лет капали точно на взрыватель мины. Пружина ударника, находившаяся в сжатом состоянии, проржавела вместе с чекой, капсюль отсырел и корродировал. Я просто сорвал проволоку сапогом и лишь потом сообразил, как мне повезло.

Немного уняв дрожь в ногах, я стал постепенно отходить от невзорвавшейся мины, потом ушел даже дальше, к третьей воронке, уселся в нее и некоторое время стучал зубами, будто от холода. Все говорило за то, что мне надо прекратить эту идиотскую игру со смертью и возвращаться, хотя бы даже на радость Хорхе дель Браво.

Но тут совершенно неожиданно — я, слава Богу, был укрыт в воронке — в глубине туннеля грохнул взрыв. Понятия не имею, чем он был вызван — крыса зацепила за проволоку, камень свалился и ударил по взрывателю — неизвестно. Важно другое — следом за первым, далеким взрывом ухнул другой, более близкий, потом — третий, четвертый, пятый, все ближе и ближе! Потом грохнуло так, что не будь на мне шлема с наушниками и не открой я рот настежь, то оглох бы надолго. Когда наступила тишина, звон в ушах у меня не проходил минут десять.

Долго я не решался высунуться, ждал, что бабахнет еще раз. Когда же наконец рискнул, то понял, что мне еще раз повезло, и что я знаю еще один секрет немецких минеров. Мина, которую я считал пятой, на самом деле была седьмой. Между четвертой миной, которую я разрядил, и якобы «пятой» было еще две, без взрывателей. Они были наглухо зарыты в гравий между шпалами, и я проходил по ним, даже не замечая их. Если бы та самая седьмая «пятая» мина все-таки взорвалась, то грохнули бы и эти от детонации. Так оно и случилось, но я, к счастью, был в это время в воронке.

Путь был разворочен и перекручен на протяжении целой сотни ярдов, взорвалось не менее десяти, а то и пятнадцати мин, причем даже та, которую я, разрядив, положил в стороне от рельсов. Перекрытия выдержали всю эту канонаду, а я смело пошел вперед, убежденный, что ни одной мины впереди уже быть не может, вплоть до того места, где начинается неповрежденный путь.

Когда я дошел до этого места и присел в последнюю воронку, сил у меня оставалось мало, я надышался пыли, взрывных газов, оглох, глаза слезились… Оставалось еще несколько кубиков и кусочек шоколада. Я съел их, испытав жуткую жажду, — во рту пересохло. Очень хотелось выпить «Карлсберг», но его тут, естественно, не было.

Впереди луч фонаря, заметно потускневший, — село питание — высветил что-то металлическое. Эти двадцать ярдов я прошел на четвереньках, тщательно приглядываясь к промежуткам между шпалами. И здесь я мог бы взлететь на воздух, потому что на этом участке наци поставили мины не между шпалами и не со взрывателями натяжного действия, а деревянные нажимные мины. Я увидел эту мину совершенно случайно. Видимо, гравий от времени слежался и просел, под несколькими шпалами обнаружилось свободное пространство, и вот там-то я и увидел первую нажимную. От ноги, наступившей на шпалу, она бы вряд ли сработала, но вот если бы здесь провезли вагонетку — грохоту было бы много! Ящички мин были в свое время пропитаны каким-то составом вроде креозота и почти не сгнили за долгие годы. Всего я их нашел четыре.

Наконец я подошел к самому главному заграждению, тому самому металлическому предмету, который я высветил своим сдыхающим фонарем. Это был приведенный в негодность мотовоз, нарочно поваленный на рельсы так, что закрывал весь проход. Его опутали колючей проволокой, какими-то проволочными петлями, просто натянутыми проволочками, возможно, подсоединенными к взрывателям мин. Касание любой проволоки могло вызвать взрыв.

Распутать этот гордиев узел даже сам Александр Македонский не смог бы. Во всяком случае, ему со своим мечом удалось бы дожить только до первого взмаха. Что же касается меня, то была возможность применить хоть и не самое современное, но автоматическое оружие. Я отошел в одну из более-менее удаленных от мотовоза воронок, спрятал голову между рук, чтоб не ударило волной, выставил из воронки ствол «шмайсера», а затем одной очередью выпустил весь магазин…