не лошадь, до места не довезет... Может, оставим чего-нибудь?

-Пошли, хватит лясы точить... Скоро жарко будет, а мы все с тобой на месте топчемся... Совсем скоро будет трудно идти.- не сдавалась напарница.

-Вы, ежели чо, то хоть как-то весточку пришлите,- крикнула им в след Марфа.

-Ага... Зайца с телеграммой пришлем,- не оглядываясь, пробурчала Анчутка.- Ты главное посматривай, чоб серый мимо не проскочил.

Глава 59.

Дойдя до леса, Гоголь встала позади Степана, чтобы тот расчищал путь от колючих веток. Наклонив голову, она едва успевала за размашистыми шагами своего путника, то и дело ища в траве его пятки.

-Ну как, Анна Григорьевна, не тяжела ноша, смогешь?- подшучивал над напарницей Шнуров.

-Издеваешься, изверг, над старой бабкой! Шельмец ты этакий! А ноша она-то не чужая - своя, по-энтому все можно выдержать, главное не сдохнуть по дороге, как собаке. И хоть бы последний раз на Ваньку взглянуть, на беглеца моего,- тяжело дыша, тараторила Анчутка.

-Взглянешь, взглянешь, куда он от нас денется! Не для того мы этот поход затеяли, чтоб пропавшего не найти... Найдем и быстро его под наш конвой определим, а там и за свадебку... Ну как согласная стать женой Ивана Никифоровича?

-Ты чо разболтался, чай не священник... Да и замуж мне никто не предлагает. Ты лучше под ноги посматривай, переломаешь их, вся наша операция о дислокации энтого ирода пойдет насмарку. Поменьше, да и потише говори, а внимательней на дорогу посматривай... Лес-то он у нас живой и не любит, когда его покой нарушают и хозяйничают в нем... А то, неравен час, дорогу на охотничий домик можем потерять, тогда придется нам кружить вокруг болота несколько дней, будем ждать, пока болотные русалки нас отпустят. Ну, а ежели ты им понравишься, то все, конец пути будет... Почитай, новый дом на их трясине приобретем, вовек не уйти от их чар. И забудешь навсегда свою Настену, и превратишься в их короля болотного, безобразного и вонючего, от лешака старого наставничество принимать придется... Так чо лес, он у нас живой, и голову, и сердце свое имеет, разной глупой трескотни не выносит и прежде, чем болтать, сто раз обдумай.

-Бабка, если бы я знал, что ты так умеешь страх нагонять, сроду бы тебя не взял,- обернувшись, оглядывая с ног до головы Анчутку, серьезно проговорил Шнуров.

-А ты не боись сынок, я же с тобой, значит ты на сегодня занятый... А вот ежели бы был одинок, тогда опасаться тебе пришлось бы.

-Так что, это значит ты мне не вместо помощника, а в подруги заделалась?

-А ты не смейся, какая ни на есть, но защита от всякой нечисти я у тебя и, ежели потеряемся, то не позавидуешь тебе... Враз тебя болотные девки опутают своими длинными кудлатыми волосами и затуманят твою голову разными любовными речами и во век забудешь, чо человеком нарожден.

-Так может твой Ванька у них в гостях чаек попивает, он-то один ушел?

-Сомневаюсь, рожей не вышел для энтих красавиц... Им молодых и здоровых подавай, а старье собирать, только время терять.

После таких слов произнесенных Анчуткой, Шнуров на ровном месте споткнулся и замахав обеими руками, чтоб хоть как-то зацепиться за любую ветку, упал, с силой ударившись ногой об трухлявый пень. Щурясь от боли и жалостно посматривая на напарницу, его лицо выражало недовольство и смятение.

-А я чо говорила,- посмеивалась Гоголь, наклоняясь над лежащим Степаном, помогая ему снимать лямки его рюкзака,- ты говори, да не заговаривайся... А к лесным хозяевам уважение имей. Ишь, как они о себе напоминают! Хорошо хоть слегка толкнули, а меня, бывалоча, кубарем с горки скинули, за ругань и пьянство в их доме. Потом я три дня подряд в лес ходила. Прощения все у них просила за свое поведение... Мы, ведь, как думаем, чо ежели не видим никого, то значит ничего вокруг нас и нет, а они на энто обиду на нас держат, вот и поддают нам в самый неподходящий момент, да и дары лесные от нас частенько прячут за нашу жадность и неверие.

-Бабка, ты байки тут не гони, а лучше дай руку, чтоб подняться, а то я, кажись ногу подвернул, - старался не поддаваться на выдумки старой женщины, ухватившись за березу, Степан подтянулся и присел.- Тебя послушать, так не лес получается, а целое лесное царство с лешаками, спасибо хоть пропуск здесь не выспрашивают... Говорил я тебе, что лишний груз берем, а теперь русалки за твою жадность стали виноваты!

-Ну чо с дураком разговаривать, он все свое рубит... Чего кувыркаешься, цепляйся за юбку, а я за дерево и вставай.

-Нога болит, что делать? Путь-то не малый... Еще и половины не прошли, как я такую тяжесть понесу?

-Ладно, сиди... Видать нам велено отдохнуть и ногу твою заодно подлечим. А как оклемаешься дальше пойдем.

-Кем велено? - удивленно спросил Степан.- У тебя случайно не белая горячка, может тебе в больницу, а не в дальние походы показано... Там тебе на ухо никто об этом не нашептывает?

-Садись на пенек паренек, ногу твою осмотреть надобно,- делая вид, что не слышит обидные укоры в ее адрес, Анчутка присела на корточки, сняла с напарника обувь и внимательно стала осматривать поврежденный сустав.- Да... Плохо дело, видать серьезный вывих.

-А ты почем знаешь?

-Знаю... Так как жизнь прожила серьезную, многое повидала, тебе такое и не снилось.

-И что теперь делать?- глядя на умный взгляд Анчутки, тихо спросил Шнуров.

-Чо делать... Чо делать... Лечить надобно.

-А ты умеешь? Надеюсь ампутировать не придется?

-Ну, ежели не завоняет, то, думаю, без крови обойдемся,- серьезно ответила Гоголь.

-Хорошо топор не взяли, а то ума у тебя хватит не только мне ногу отхватить и голова моя тебе помехой окажется.

-Ладно, неверующий Фома, пойду травки пошукаю, чтоб боль забрала и опухоль съела, а ты сиди смирно, языком зря не лязгай... Понял?

-Понял, понял, только твои прибаутки мне до одного места...

Не успев договорить последних слов в след напарнице, Степана вдруг резко повело в сторону и он опять упал, оставив после себя на пне только вверх поднятые ноги.

-Ты погляди, как ты им понравился, кувыркают тебя в разные стороны. Наверное, между собой делят,- приговаривала подбежавшая к Степану Анчутка. - Видать сильно ты им приглянулся, никак поделить тебя между собой не могут.

-Слушай... Может возвернемся, а то меня в дрожь уже