– Развозит цветы, – попытался догадаться Ослетт.

– Вряд ли.

Спайсер проехал фургон и поставил "эксплорер" перед ним.

По телефону сотовой связи Спайсер еще раз позвонил в фургон. Никто не отвечал.

– У нас нет выбора, – сказал Спайсер, открыв дверцу и выходя на снег.

Втроем они направились к задней части красного фургона.

На мостовой между двумя фургонами лежали остатки поломанных цветов. Керамический сосуд от букета был разбит. Стебли цветов и папоротника все еще были обмотаны пористым зеленым материалом, который использовал цветочник для составления букета, но сейчас они были грубо растоптаны. Некоторые бутоны были вмяты в снег и припорошены. Это означало, что последние тридцать – сорок минут их не трогали.

Сломанные цветы и примороженные ветви папоротника смотрелись на снегу удивительно красиво. Если бы сфотографировать их, повесить снимок на какой-нибудь фотовыставке, назвать "Романс" или "Потеря", то люди, вполне возможно, подолгу стояли бы перед ним, размышляя о чем-то своем.

Когда Спайсер постучался в заднюю дверцу фургона наблюдения, Клокер сказал:

– А я проверю цветочный фургон. Никто на стук не ответил, Спайсер смело открыл дверь и залез в фургон.

Поднимаясь за ним, Ослетт услышал:

– О черт!

Внутри фургона было темно. Свет с улицы едва проникал через затемненные стекла окошек. Пространство вокруг освещалось лишь поблескиванием экранов и табло электронной аппаратуры.

Ослетт снял очки, увидел убитых и закрыл за собой дверь.

Спайсер снял темные очки даже раньше Ослетта. Его глаза были странного желтоватого оттенка, как у зверя. А может, они показались такими из-за отсвета аппаратуры.

– Должно быть, Алфи шел к дому Стиллуотеров, заметил фургон и понял, что к чему, – сказал Спайсер. – Прежде чем попасть в дом, он остановился и навел, как говорится, порядок, чтобы никто не помешал ему сделать то, что он собирался.

Электронное оборудование работало на солнечных батарейках, присоединенных к плоским солнечным элементам на крыше. Если наблюдение велось ночью, батареи могли, при необходимости, подзаряжаться обычным образом – путем периодического включения двигателя. В пасмурную погоду элементы собирали достаточно солнечного света, чтобы система могла нормально работать.

С выключенным двигателем температура внутри фургона была, может, немного холодней, чем обычно. В фургоне была необыкновенная плотная изоляция, кроме того, солнечные элементы также выделяли некоторое тепло.

Переступив через труп на полу и посмотрев в окно, Ослетт сказал:

– Если Алфи потянуло сюда, значит, Мартин Стиллуотер тоже был уже здесь.

– Наверное.

– Но команда наблюдения не заметила, чтобы он входил или выходил из дома.

– Вероятно, – согласился Спайсер.

– Разве они не дали бы нам знать, если бы увидели Стиллуотера или его жену с детьми?

– Конечно да.

– Таким образом… сейчас он там? Может быть, они все там, вся семья и Алфи.

Глядя через другое окошко на дом, Спайсер сказал:

– А может быть и нет. Кто-то недавно отъехал от дома. Видите следы шин на дороге?

Было заметно, что машина с широкими шипами задом выехала из гаража, примыкавшего к дому, потом развернулась и выехала на улицу, а потом направилась прямо и направо. Снег еще не успел замести узорчатые следы шин.

Клокер распахнул заднюю дверцу, заставив их вздрогнуть. Он забрался внутрь и закрыл за собой дверь, никак не отреагировав на окровавленный ледоруб на полу и тела двух убитых сотрудников.

– Похоже, Алфи украл цветочный фургон для прикрытия. Развозчик цветов – сзади, вместе с цветами, холодный, как луна.

Несмотря на довольно большую площадь внутри фургона, ее было явно недостаточно для всех троих, и Ослетт почувствовал приступ клаустрофобии.

Спайсер стащил на пол того, кто так и остался сидеть на стуле. Труп упал на пол. Проверив, нет ли на стуле крови, Спайсер сел на него и повернулся к мониторам и переключателям, с которыми оказался знаком.

С неудовольствием ощущая громаду Клокера над собой, Ослетт сказал:

– А это возможно, что телефонный разговор все-таки состоялся и эти ребята так и не смогли сообщить нам о нем до того, как Алфи прикончил их?

– Именно это я и хочу выяснить, – ответил Спайсер.

Пальцы Спайсера забегали по клавиатуре компьютера, и на пяти видеомониторах появились разноцветные кривые.

Пытаясь поудобнее устроиться в тесном помещении, Ослетт уперся локтем в живот Клокеру и вновь повернулся к одному из боковых окошек фургона. Он посмотрел на дом через дорогу.

Клокеру пришлось согнуться, чтобы взглянуть в другое окошко. Ослетт подумал, что любитель фантастики, вероятно, представляет себя на космическом корабле разглядывающим через иллюминатор чужую планету.

Мимо проехало несколько автомашин. Грузовик. Черная собака бежала по тротуару, ее лапы были в снегу, и казалось, что на них надеты четыре белых носка. Дом Стиллуотеров хранил молчание.

– Поймал, – сказал Спайсер, – снимая наушники, которые он надел, когда Ослетт смотрел в окно.

Как выяснилось, он обнаружил телефонный разговор, который был записал автоматическим оборудованием, видимо, спустя минут тридцать после того, как Алфи убил сотрудников, ведших наблюдение. Оказалось, что Алфи уже находился в этот момент в доме Стиллуотеров и сам снял трубку после седьмого гудка. Спайсер перекрутил пленку на начало и включил громкость, чтобы разговор был слышен всем троим.

– Первый голос, который вы слышите, принадлежит тому, кто позвонил, – сказал Спайсер, – поскольку тот, кто взял трубку в доме Стиллуотеров сначала вообще ничего не говорил.

– Алло? Это мама? Это ты, папа?

– Как тебе удалось перетянуть их на свою сторону?

Остановив пленку, Спайсер сказал:

– Второй голос принадлежит тому, кто снял трубку. И это голос Алфи.

– У них обоих голос Алфи.

– Нет, первый – это Стиллуотер, Алфи говорит вторым.

– Почему они должны любить тебя больше меня?

– Не смей трогать их, сукин ты сын! Не смей и пальцем дотрагиваться.

– Они предали меня.

– Я хочу поговорить со своими родителями.

– С моими родителями.

– Позови их к телефону.

– Чтобы ты снова лгал им? Они прослушали разговор до конца. Когда пленка кончилась, Ослетт сказал:

– Значит, Стиллуотера вообще не было в доме его родителей?