Бедная жена издает сдавленный крик.

– Мы посмотрим, не будет ли в это ночное время поблизости какого-то шума. Не идет ли дым из какой-нибудь печи, где переплавляется золото. Я сам попробую отыскать одного из подозреваемых «чердачников» – еще одна кличка этих грабителей. «Подставить» ваших горничных, подложив им в постель кольцо и зубочистку, мог только один человек. Думаю, я знаю, о ком идет речь. Это наверняка его работа.

На следующее утро все предположения сыщика полностью подтверждаются. Он является к вам, когда вы после бессонной ночи завтракаете, и кладет перед вами на стол полный список украденных вещей, после чего извлекает из кармана кое-какие драгоценности жены, чтобы она их опознала. По прошествии трех месяцев вашей половине возвращают почти все вещи, невиновность ее горничных установлена и не подлежит сомнению; вора же забирают из «школы» и отправляют «на каникулы» за решетку.

По сравнению с истинными достижениями небольшой армии лондонской сыскной полиции, дело это ничем особо не примечательно. Ведь иногда детективам приходится расследовать грабежи, осуществленные с такой дьявольской изобретательностью, что найти преступника, на взгляд обывателя, не представляется возможным. Вор не оставляет ровным счетом никаких следов. Кажется, ключей к разгадке преступления и в помине нет, однако опыт детектива помогает ему выбрать верный путь, невидимый для наших глаз. Не так давно – дело было в фешенебельном отеле – вор залез в дорожный сундук, кража была совершена столь искусно, что заподозрить было решительно некого. Детектив, за которым послали, откровенно признался, тщательно изучив дело, что надежд на раскрытие преступления нет никаких. Однако, выходя из номера, где стоял обобранный сундук, он подобрал с ковра самую обыкновенную пуговицу и, не сказав никому ни слова, сравнил ее с пуговицами на рубашках, сложенных в сундуке. Пуговицы не совпадали. Он промолчал, но весь оставшийся день провел, расхаживая в поисках чего-то по гостинице. Со стороны могло показаться, что он задался целью со всей тщательностью исследовать качество мужского белья. В действительности же он искал рубашку или манжету, где бы не хватало одной пуговицы. Поиски его длились не один час, однако сыщик не унывал и в конце концов терпение его было вознаграждено. У одного остановившегося в гостинице джентльмена на рубашке отсутствовала одна пуговица. Чего не заметил бы никто, кроме нашего детектива. Он внимательнейшим образом изучил форму оставшихся на рубашке пуговиц, и оказалось, что они в точности совпадают с той, которую он давеча подобрал на ковре. Он проследил, куда делись пропавшие из сундука ценные вещи, установил связь между ними и подозреваемым, устроил очную ставку подозреваемого с владельцем сундука и, наконец, сумел принудить вора признаться в содеянном. В другой гостиничной краже ключом к раскрытию преступления явился обломок ножа, сломавшегося в замке кофра. Нанятый для раскрытия этого дела детектив долго и неустанно занимался поисками ножей со сломанным лезвием и в итоге обнаружил такой нож у младшего официанта, который на поверку вором и оказался.

Повышенной бдительности заслуживают так называемые модники – разодетые в пух и прах столичные жулики, которые принадлежат к лондонской «школе» и число которых достигает от ста пятидесяти до двухсот человек. В «профессии» они котируются очень высоко.

Самые ловкие из них ухитряются избегать встречи с законом; эти попадают на скамью подсудимых чрезвычайно редко. Один такой «модник», некий Кларк, погряз в беззаконии, однако за четверть века ни разу пойман не был. Умер он «состоятельным джентльменом» в Булони, где жил в старости на свои «сбережения», которые вложил в недвижимость. Старый ворюга Уайт благополучно дожил до восьмидесяти лет, однако повел он себя неблагоразумно, ибо счел за лучшее существовать на пожертвования других «модников». Когда же его старых товарищей настигли закон или смерть, следующее поколение «модников» признать его право на их щедрость наотрез отказалось, и свои дни он окончил в работном доме. В среднем же представители этой славной воровской «школы» проводят на свободе не больше четырех лет кряду.

Заработки некоторых «модников» весьма велики. Они располагают солидными суммами, которые нужны им для проведения специальных акций. Велики и их дорожные расходы, ибо свой урожай они снимают во время важных публичных оказий, где бы эти оказии не происходили – в городе или в сельской местности. Четверо таких «модников», к примеру, нажились лет семь назад на ливерпульской ярмарке крупного рогатого скота. На ярмарке как таковой лондонская сыскная полиция не присутствовала, но один из детективов подстерег мошенников на Юстон-стейшн. По прошествии четырех проведенных на ярмарке дней джентльмены, которых он разыскивал, вышли из вагона первого класса; одеты все четверо были с иголочки. Детектив, не поднимая шума, задержал их багаж; «модники» упросили его обращаться с ними, как с джентльменами. Именно так он и поступил: отвел их для осмотра багажа в отдельную комнату, где они любезно предложили ему пятьдесят фунтов – в случае если он их отпустит. От денег сыщик отказался и самым тщательным образом изучил содержимое их чемоданов, где обнаружились несколько золотых булавок, часы (некоторые очень ценные), цепочки и кольца, серебряные табакерки, а также банкноты на общую сумму сто фунтов! Но поскольку владельцев большинства украденных вещей отыскать не удалось, те же, кто объявился, в суд подавать не пожелали, – «модникам» удалось отделаться пустяшным наказанием.

С целью сорвать планы «модников» два сержанта лондонской сыскной полиции стремятся к тому, чтобы познакомиться с каждым из них лично. В результате появление этих сыщиков препятствует осуществлению воровских операций; окажись сыщик вовремя на месте, ничего не будет украдено, никто не будет обворован. Детективы, таким образом, становятся не только сыскной, но и превентивной полицией. Приведем пример.

Вы приехали в Оксфорд на День поминовения. Спускаясь по широкой лестнице в «Рубаке», вы догоняете превосходно одетого джентльмена, всем своим видом напоминающего иностранца. Полосатый жилет, до блеска начищенные сапоги и неземная белизна его перчаток (одну из коих он теребит в своей не лишенной изящества, холеной руке) являются неопровержимым свидетельством того, что направляется он на бал, который этим вечером дают в «Мертоне». Взгляд, которым он вас мимоходом окидывает, пронзителен и в то же время к себе располагает; и если джентльмен и задерживает сей пронзительный взгляд, то не столько на вашем лице, сколько на золотых часах – вы только что извлекли их из кармана, дабы удостовериться, что на ужин вы не опаздываете. Когда вы делаете шаг в сторону, чтобы дать ему пройти, он, в благодарность за вашу вежливость, раскатисто, на парижский манер, произносит в нос «пар-р-р-дон» и одаривает вас столь проницательной и учтивой улыбкой, что вам остается лишь надеяться, что он говорит по-английски; вам он определенно пришелся по душе, и вы