Мистер Николлс побелел и в ужасе спросил:

— Мистер Бронте, неужели вы пропустите свадьбу дочери?

Папа чуть покраснел и отвел глаза.

— Мне очень жаль, но ничего не поделаешь.

— Если ты не придешь, папа, — в отчаянии произнесла я, — кто же отдаст меня замуж?

— Полагаю, ты сумеешь обойтись без меня.

Несмотря на приступ кашля, я не верила, что отец действительно нездоров. В прошлом подобные жалобы не мешали ему выполнять свои обычные обязанности в приходе. На его лице была написана паника, которую он тщетно пытался скрыть. По всей видимости, гордыня не давала ему признаться в том, что тревога из-за официального расставания с последним выжившим ребенком еще не улеглась. Отец был не в силах лично увидеть мою свадьбу или вслух одобрить ее.

Я подавила вздох; спорить с папой в таком настроении не стоило. Марта, Табби, Эллен и мисс Вулер выглядели такими же расстроенными, как и я.

— Давайте поищем в молитвеннике, — предложил Артур. — Возможно, подобная ситуация предусмотрена и замена допустима.

Мы обратились к помянутой книге. Мистер Николлс нашел нужную страницу и триумфально сообщил:

— Ага! Нам повезло. Здесь написано, что в случае отсутствия родителя или опекуна вполне допустимо, чтобы невесту отдал замуж друг.

Повисло краткое молчание.

— Я бы с радостью, Шарлотта, — пожала плечами Эллен, — но это как-то неправильно. Я моложе тебя. Тебе не кажется, что невесту должен отдавать замуж кто-то близкий по возрасту ее родителям?

Я уныло кивнула. Мисс Вулер спасла положение.

— Если вы не против, я сочту за честь отдать вас замуж, — заявила эта добрая леди.

— О! — радостно воскликнула я и обвила ее руками. — Это вы окажете мне честь. Спасибо, спасибо, мой драгоценный друг!

Мистер Николлс поцеловал меня на прощание у входной двери, выразив обеспокоенность моей простудой. Я заверила его, что в целом чувствую себя неплохо. Дом погрузился в сон. Мисс Вулер поселилась в комнате, которая прежде принадлежала Бренуэллу; Эллен, как обычно, легла со мной.

— Ты сознаешь, — подала голос Эллен, когда мы откинулись на подушки, — что сегодня мы в последний раз делим одну кровать?

— Да, — с легкой грустью отозвалась я.

— Мне никогда не забыть, как я впервые увидела тебя, зареванную, у окна классной комнаты в Роу-Хед.

— Ты подарила мне утешение и дружбу, когда я особенно нуждалась в них. Я навеки у тебя в долгу, Нелл.

Эллен повернулась и ласково взглянула на меня.

— Мы были добрыми подругами.

— И остаемся до сих пор.

Внезапно ее глаза наполнились слезами.

— Поверить не могу, что все закончилось… что ты действительно выходишь завтра замуж.

— Не надо так расстраиваться, Нелл. Я никуда не уезжаю. Да, я стану замужней женщиной, но буду жить в родном доме.

— Мы с тобой даже не представляем, насколько сильно этот брак изменит твою жизнь.

— Возможно. Но что бы ни случилось, в моей жизни всегда найдется место для тебя. Ты моя самая любимая и близкая подруга, Нелл, и я просто не смогу без тебя жить.

— Я чувствую то же самое, моя дорогая Шарлотта.

Эллен смахнула слезы и закрыла глаза. После недолгого молчания, во время которого я решила, что она уснула, она тихонько спросила:

— Тебе не страшно?

— Не страшно? Чего мне бояться?

— Ну… — В тусклом свете позднего вечера было видно, что ее щеки вспыхнули румянцем. — Первой брачной ночи.

Настала моя очередь краснеть. Много лет мы не касались этой темы, и при упоминании о ней мое сердце забилось сильнее.

— Мне не страшно, — честно ответила я, — но очень… любопытно… и, возможно, немного тревожно. Я хочу порадовать своего мужа, по крайней мере, не разочаровать.

— Тебе кто-нибудь говорил… как это бывает?

— Нет! С кем мне было говорить? У меня нет замужних подруг, с которыми можно обсуждать подобные вопросы, если не считать Табби, но она старая и давно овдовела, так что наверняка все забыла, и миссис Гаскелл… но почему-то мне всегда казалось, что у нее не следует интересоваться.

— Да, понимаю.

— Если честно, я почти не знаю, чего ожидать и как оправдать ожидания мужа. Немного унизительно думать, что в тридцать восемь лет мне известно меньше, чем иным восемнадцатилетним девушкам.

— Моя мама считает, что это ритуал перехода, который каждая замужняя женщина должна преодолеть самостоятельно. Мои замужние сестры до сих пор мне ничего не рассказали.

— Несправедливо, что сведения приходится собирать по крупицам… и все же я не полная невежда. Я знакома с мужской физиологией и прочла бесчисленное множество романов.

— Романы всегда так уклончивы! Однажды я прочла, что женщина была пленена. Что это значит?

— Что ее взяли в плен, схватили и увезли силой.

— О! — в ужасе воскликнула Эллен.

— Но это может значить и совершенно другое: что мужчина обворожил ее и завладел ее сердцем.

— Что ж, это должно быть приятно.

— Несомненно.

— Как ты думаешь, — хихикнула Эллен, — мистер Николлс тебя пленит?

— Не знаю. Надеюсь.

Целую минуту мы хохотали как школьницы. Когда мы успокоились, Эллен сообщила:

— Только что я вспомнила и другие наставления матери. По ее словам, жена должна доверять своему мужу и повиноваться ему, а самое главное, она не должна робеть перед ним.

— Робеть? — Наши взгляды встретились, и мы снова смущенно засмеялись. — Что ж, поскольку это единственный данный мне совет, я приму его близко к сердцу.

Дневник, я стала его женой.

День двадцать девятое июня 1854 года начался так же тихо, как любое другое йоркширское утро. Птицы пели не громче, чем обычно; солнце взошло не в золотистом сиянии; рассветное небо было тусклым и серым, кутая мир в приглушенную дымку, — то есть это утро ничем не отличалось от других туманных утр в начале лета. Однако именно этот день обещал нечто особенное: сегодня мне предстояло выйти замуж.

Ночь я провела бессонную, полную тревожных опасений. Как только солнце поднялось над горизонтом, я встала, и Эллен скоро последовала моему примеру. Я попыталась уложить подруге волосы, но мои руки так дрожали, что она забрала щетку и причесалась сама. Затем она усадила меня и настояла на том, чтобы преобразовать мои локоны в прическу, которую полагала «подобающей случаю». Эллен возилась долго, и я начала испытывать нетерпение; наконец она удовлетворилась результатом. Затем она облачилась в новый наряд, заказанный специально для свадьбы: прелестное коричневое платье с полосатым узором и бахромой на плечах и корсаже.