– Давай туда… там нас не достанут!

Под гавканье «шмайсера» они перескочили за укрытие. Иван хотел убрать с глаз росу. Посмотрел на ладонь – кровь. Зацепило. Боли нет, поэтому непонятно, куда его ранило. Ощупывая себя, Иван почувствовал, как неприятно тянет левое плечо. Потрогал рукой – хрустит. Ключицу перебило пулей. Еще ниже, под мышкой хлюпает мокрота. И там мышцы порвало.

Дядька Константин со склоненной головой недовольно покачал головой:

– Зараза… просмотрел. Надо было предвидеть, что они тоже могут на живца нас подкараулить. Ты как? Шибко подрезали? Потерпи немного, сейчас как-то надо отбиться. Граната есть? Давай сюда…

Иван передал пару гранат. Тот приноровился, сорвал кольцо, не поднимаясь, бросил в сторону стрелка. Бахнул взрыв. Едва просвистели осколки, Иван поднялся, закинул к немцу еще одну «толкушку». После второго разрыва наступила тишина.

– Жив ли, нет?.. – осторожно выглядывая из-за камня, проговорил Константин и едва успел спрятаться назад от автоматной очереди. – Во ты черт… живучий. Как теперь быть-то?

Немец держал дядьку и племянника на мушке крепко. Стоит выскочить из-за укрытия – смерти не миновать. Вокруг как назло редкие, тонкие деревья: от пуль не спрятаться. Отползти назад тоже нет возможности. Немец за деревом находится на некоторой возвышенности, а Константин и Иван – под пригорком. Стоит отодвинуться несколько метров назад, их будет видно.

– Попали… – с усмешкой на губах выразил свое недовольство дядька. – Хоть бы Костя помог… – и вдруг заговорил на ломаном немецком языке. – Эй, Ганс! Давай разойдемся по-хорошему! Тебе нас не удержать. Скоро к нам придет помощь! – отвлекая внимание немца на себя, закричал он солдату.

– Когда вам помогут, я вас перестреляю! – ответил тот.

– Давай договоримся!.. – не обращая внимания на его отказ, продолжал дядька Константин. – Ты нас отпускаешь и уходишь. А мы за тобой не будем гоняться по лесу. Даю честное слово!

– Куда я пойду? Меня потом повесят, как дезертира. Нет уж, лучше вы сдавайтесь! Потом поздно будет… – Со смехом: – Мне за вас крест дадут!

– Слушай, Ганс! У тебя семья есть?

– Есть. А что?

– А дети?

– Дети есть. Трое. Два мальчика и девочка.

– О! Да ты хороший отец!

– Я-я!.. Зер гут!.. Я люблю своих детей!

– И дом у тебя большой?

– Я-я!.. Зер гут!.. У нас с отцом ферма и каменный дом.

– Так вот, что я хочу тебе сказать, – продолжал говорить как можно громче Константин. – Не видеть тебе больше своего дома, как коню своей задницы!

– Вас ис дас?!

– Да потому, что ты осел, и тебя сзади держат на мушке! Стоит тебе пошевелиться, и тебя пристрелят как собаку!

– Варум ист нихт…

– Так что, давай, поднимайся, руки вверх и шагай к нам!

Немец разозлился, дал по камню длинную очередь из автомата. Когда выстрелы прекратились, было слышно, как он лязгает металлом, вставляя новый магазин: у него в «шмайсере» кончились патроны. В это время за его спиной раздался отчетливый, командный голос:

– Хенде хох!

Ваня вскочил из-за камня, подбежал на голос. За деревом стоит Костя, держит перепуганного немца на мушке. Пока дядька Константин заговаривал ему зубы, он успел незаметно подкрасться к нему сзади. Ваня хотел завернуть фрицу руки, но вдруг с удивлением заметил, что левая рука плохо слушается и лишена силы.

– Попали? – хладнокровно спросил его Костя и передал ему автомат. – Держи под стволом, я спутаю.

Пока Костя вязал немца, Ваня хаотично смотрел по сторонам:

– Еще один немец должен быть…

– Нету его, – сухо пояснил Костя. – Он туда, к лошадям пришел. Я его там встретил. – И задал вопрос: – А где?..

Только сейчас Иван вдруг заметил, что рядом с ними нет дядьки Константина. Он поспешил назад, за камень, увидел его там, беспомощного и обреченного.

– Дядька! Дядька… ты чего? Ранили?

– Есть такое дело. Попали, и неплохо!

Ваня стал суетливо осматривать его раны, ножом разрезал штаны, рубаху. При осмотре открытых частей стало понятно все. Правая сторона тела от ноги до плеча была в страшных ранениях. Прикрывая собой его, он принял автоматную очередь на себя. Три пули сидели в ноге, одна из них попала в коленный сустав. Еще две находились в области живота. Одна пуля раздробила правую лопатку. Но главный удар на себя приняла печень. Между ребер в маленькую дырку беспрерывно сочилась тонкая струйка крови.

– Щас, дядька! Щас, дядька… – не зная что делать, прикладывая какие-то рваные тряпки, суетился Иван. – Костя! Сумка с бинтами где?

– Какая сумка? – подбежал тот. – Не было у нас никакой сумки… – Вдруг вспомнил: – Погоди-ка! Там… у немцев… с лошадьми есть сумка! – убежал в серый рассвет.

– Не суетись, племяш, – сухо улыбнулся дядька Константин. – Мы оба понимаем, что это конец.

– Да что ты, дядька! Щас, Костя сбегает… сумку притащит, перевяжем, затянем, кровь остановим. Там наши подойдут. Переправим через линию фронта… в медсанбат определим. Выживешь!

– Не смеши и не успокаивай. Ты сам лучше меня видишь, что печень шить надо… кровь в нутро и так выбежит, – тяжело вздохнул. – Кстати, пока при памяти. Будете через линию фронта переходить, идите через речку Талоху, у Тягучего брода. Это на восемнадцатом километре. Пароль на немецком языке – «Рассвет». Отзыв – «Восход».

– Ты сам и скажешь! – пытался его приободрить Иван.

– Не скажу… силы покидают меня…

– Где же Костя?..

– Зачем ему торопиться? Может, если только тебя перевязать. Тебя вон, тоже, ишь как проткнуло. Но тебя-то заштопают. Жить будешь! А потом, как война кончится… побывай на мельнице. Там, где мы жили… поклонись местам родным… – с ноткой грусти в голосе попросил дядька Константин. – Сколько лет все мечтал вернуться. Двадцать с лишним лет прошло, как через Саяны ушел. Думал, вот приду, и все будет как прежде: семья, Анна… дети…

– Ты, дядька, шибко не разговаривай, силы береги.

– Нашто мне теперь силы-то?.. Все одно, не быть в местах, где родился, вырос и жил… Тебя вот хоть удалось увидеть… как-никак родные мы с тобой! – внимательно посмотрев Ивану в глаза, улыбнулся дядька Константин. – Помираю теперь со спокойной душей… что хоть один из рода Мельниковых жив есть!

– Еще до конца войны дожить надо, – пытался возразить ему Ваня.

– Теперь доживешь… будь уверен! Раз сегодняшнее утро со мной пережил – теперь до старости с тобой ничего не случится, старый помрешь, в своей постели.

– Откуда ты все это знаешь?

– Знаю… потому и говорю. Да убери ты эту тряпку от дырки… – слабой рукой отодвигая его руку, попросил Константин. – Дай перед смертью подышать спокойно.