– Я нечаянно!

– Нечаянно! Мало тебя папаша драл! «Нечаянно»!

– Мистер Флинт…

Ужас в голосе Джейка был тоже самый, что ни на есть подлинный, потому, что от часов Фокса меньше, чем за минуту осталась кучка мелких деталей.

– Конечно, – продолжал кощунствовать часовщик, придавая станку правильное положение, – теперь ему «мистер Флинт»! Испортят тонкий аппарат, а потом «мистер Флинт»! Мистер Флинт тебе не фокусник! Раньше надо было думать!

Искатель приключений хлюпнул носом.

– Это память, – он вытер глаза рукавом, – единственная память о моем брате, сэр!

– Тьфу! – Флинт даже не смотрел в его сторону. – Цепочка в ломбарде, что ли?

– Угу.

– Что дали? Ерунду, конечно.

– Двадцать пять.

– Пороть тебя некому, – часовщик не отрывал глаз от механизма.

– Мистер Флинт! Вы же почините?

Старикан поднял недовольную физию.

– Где я тебе такое стекло возьму? В Швейцарию поеду? А? То-то же. Оболтусы… Вещи нужно беречь! Почему не отдал хотя бы почистить?

Пока Джейк благоразумно молчал, часы Фокса принимали прежний вид.

– Брат где?

– Не знаю, сэр! Все, что осталось!

В эту минуту Д.Э. Саммерс, не сводивший глаз с часов, некстати сделал шаг вперед, часовщик как раз поднялся со стула, часы Фокса полетели на пол, Флинт ухватился за плечо, и искатель приключений узнал много пикантных подробностей об обстоятельствах своего рождения.

– Простите! – пробормотал Д.Э., подхватывая старика. – Простите, мистер Флинт. Я не хотел.

Он помог Флинту усесться опять на стул.

– Я, правда, не хотел делать вам больно. Сильно ушиб?

Вот. Вот тут и произошло чудо. Подобно почти всем вспыльчивым людям (к которым, между нами, относится и сам Д.Э. Саммерс, и который скорее умрет, чем в этом признается) злобный тип моментально таял, стоило перед ним только искренне извиниться.

Да, но искатели приключений совершенно забыли, что у двух пожилых джентльменов могут впридачу найтись такие прекрасные общие темы! И только, когда за двумя стариками захлопнулась дверь комнаты часовщика, поняли, что с инструкциями для Козебродски перестарались.

– Нет, это невозможно! – убивался М.Р. – Они эти свои колени обсуждают уже два часа. У меня завтра клиентка! Ничего не сделано! Все пропало!

Д.Э. Саммерс лежал на кровати и смотрел на часы Фокса. На словах компаньона «все пропало» он сжал пальцы. Крышка часов, щелкнув, захлопнулась. Он встал и решительно направился в коридор.

– Мистер Козебродски! – услышал Дюк.

Стариковское бубнение на секунду смолкло.

– Пошел вон! – рявкнул Флинт.

– Вы обещали пойти с нами в… э-э-э… в кинематограф, мистер Козебродски!

– Убирайся!

Двойной щелчок замка – часовщик запер дверь.

– Мистер Козебродски! Сеанс начнется через двадцать минут!

В комнате часовщика отодвинули стул. Прошла минута, но Козебродски не показывался. Бормотание продолжалось. Д.Э., как последний дурак, стоял перед запертой дверью.

– …намазываете на задницу «Эклектрическое масло Томаса»… – из-под двери тянуло табачным дымом.

Козебродски закашлялся.

– …я вам говорю, два часа – и вы будете, как новый! Возьмите. Возьмите, вам говорят! Слушайте меня. Этот козлиный платок вы повязываете сверху. Вот. Такого эффекта вы не получите, даже, если сядете в бочку со скипидаром. Скипидар, впрочем, тоже прове…

– Мистер Флинт! – крикнул Джейк. – Вы ему расскажите, как были ранены в битве при Файв-Фокс!

За дверью замолчали. Потом заговорили снова. Джейк постоял еще и ушел. Он больше ничего не мог сделать.

Но не успели компаньоны обсудить создавшееся положение, дверь их комнаты распахнулась.

– Вы очень злой молодой человек, – сказал Козебродски конспиративным шепотом и срочно повернул ключ. – Ему шестьдесят семь лет. Мне – пятьдесят два. Вы думаете, это одно и то же? Идите. Идите, слушайте, как эта старая камнедробилка рассказывает про войну.

Засим М.Р. Маллоу с фотографом отправились прогуляться. Козебродски кланялся всем без исключения, застенчиво теребя пуговицу жилета. Дочь продавца птиц, мисс Фик, очень мило беседовала с племянником аптекаря Робинсона. Сын сенатора Франка – он как раз поднимался в аптеку, да и загляделся на тонкую барышню в голубой шляпке. «Вест-камера» делала снимок за снимком. Тонкая барышня и ее голубая шляпка. Крыльцо Дамского Клуба. Председательница Дамского Клуба, миссис Морган. Супруга городского казначея, миссис Менцель, очевидно, одержала над председательницей победу – ее улыбка язвительной и высокомерной. Председатель городского совета Макферсон почтительно кланялся проезжавшему мимо экипажу сенатора. Ну, и, разумеется, лютеранская церковь.

– Финита ля комедия, молодой человек, – Козебродски вытер потный лоб под шляпой. – Пленка кончилась.

М.Р. поставил локти на стол и задумался. Долго грыз карандаш. Ничего толкового не выгрыз, зато прокинул чашку с кофе. Поморгал, глядя, как темнеет лист, вырванный из тетрадки, потом скомкал его, выбросил в окно и пошел за тряпкой.

– Они поймут, что не все в порядке, – сказал он сам себе. – Потому, что я обычно пишу не так. А я не могу написать, как обычно, потому, что все перепуталось!

– Стихи! – сообщил Д.Э., врываясь в комнату.

– Я на голодное пузо, – компаньон лежал на кровати и разглядывал потолок, – поэзию не воспринимаю.

Джейк встал в позу и с выражением прочел:

– Ты где такого набрался? – вскричал Дюк и немедленно сел.

– Это не я, – поскромничал компаньон. – Это наша шалунья, мисс Хольс. Она там лестницу моет.

– Ну-ка, ну-ка! – Дюк потянулся за блокнотом. – Это надо записать!

Мисс Хольс – тощая, с глазами, как у козы, и такая старая, что в голове не укладывалось, сколько ей может быть лет, жила в каморке у самой лестницы. Она стряпала, прибиралась в комнатах, всякое прочее, и не стоила бы упоминания, если бы иногда неожиданно не радовала компаньонов стихами и анекдотами крайне игривого характера. И если бы еще однажды намылившийся М.Р. не обнаружил, что нижний угол клеенки, закрывающей окошко из каморки в ванную (понаделали окон!), странно оттопырен. Дюк поставил на то место большой кусок мыла для стирки, но когда смыл с головы мыло и сполоснул глаза, обнаружил, что теперь шевелится второй угол. Находчивый М.Р. пристроил туда попавшуюся под руку коробку. Коробка упала в ванну и раскисла. И не просто раскисла: в коробке оказалась синька. Пока Дюк принимал срочные меры, дверь уже дергала миссис Буддл.