litbaza книги онлайнКлассикаАнгел Западного окна - Густав Майринк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 141
Перейти на страницу:

Ревенант тщетно пытается что-то сказать. Однако у него нет языка, он истлел в земле. Умоляюще простирает ко мне руки… Я чувствую, что он хочет меня предостеречь. Но перед чем?.. Кому-кому, а мне бояться уже нечего!.. Напрасны старания Келли. Веки его вздрагивают и обреченно опускаются. Мнимая жизнь привидения потухает. Медленно, нехотя тускнеет фантом.

На пепелище Мортлейка лето. Не могу сказать, какое по счёту с тех пор, как я вернулся из изгнания… Да, да, из изгнания! О, теперь я втайне смеюсь над суровой епитимьей, наложенной на меня Зелёным, ибо изгнание превратилось для меня в возвращение на родину! Здесь земля моих предков — о, лучше бы мне её никогда не покидать! — и животворящие соки взойдут из материнских глубин в моё истощенное тело. Быть может, эти целительные токи укажут мне путь к самому себе. Здесь на каждом шагу следы моей королевы, и в нежном дуновении вечернего ветерка душа моя угадывает затаенный вздох тогдашних надежд на высшее счастье. Здесь могила моей разбитой жизни, но и место воскресения моего, сколь сильно оно бы ни припозднилось, тоже здесь. День за днём просиживаю я у холодного очага и жду. Спешить мне уже некуда, ибо корабль Елизаветы навечно бросил якорь в изумрудных фьордах Гренланда и никакие неотложные государственные дела или какая-нибудь нелепая погоня за смехотворными фантомами тщеславия не отвлекут её больше.

Шаги на лестнице! Королевский курьер. После церемонного поклона он недоуменно осматривается:

— Это Мортлейк-кастл?

— Да, мой друг.

— И я вижу перед собой сэра Джона Ди, баронета Глэдхилла?

— Точно так, друг мой.

Смешон этот искренний ужас в лице курьера. Наивный простак, в его понимании английский баронет — непременно нечто разодетое в шелка и бархат. Ему, бедняге, и невдомёк, что не камзол делает дворянина, и не лохмотья — плебс.

С судорожной поспешностью ошалелый курьер вручает мне запечатанный пакет, ещё раз кланяется с грацией деревянной куклы, у которой отсутствуют суставы, и, балансируя на шаткой лестнице, ведущей в мой «салон», исчезает.

Пакет с гербом бургграфа Розенберга: личные вещи несчастного Келли и маленький, тщательно упакованный сверточек, скрепленный печатью императора.

Крепкий черно-желтый шпагат не поддается. Ничего острого под рукой?.. Непроизвольно тянусь к бедру… Но где моя мизерикордия?.. Там, где когда-то висел мой наследственный кинжал, которым я обычно вскрывал депеши, ничего нет… Ну, кинжал ладно — его у меня выкрал призрачный суккуб Елизаветы в ту ночь ущербной Луны, когда по наущению Бартлета Грина я исполнил кошмарную церемонию и он явился мне в этом самом парке, который тогда, конечно, был не таким запущенным. Боже, как давно это было!.. Потом я из какого-то непонятного упрямства сделал абсолютно точную копию наследственной реликвии и, назвав её «мизерикордия», всегда носил с собой, используя как нож для вскрытия писем… «Ну вот, — проносится мысль, — теперь и мизерикордия покинула меня. Тоже туда же! Ну и черт с ними — и с копией, и с оригиналом!»

В конце концов я развязал узлы с помощью ржавого гвоздя, который послужил мне не хуже наконечника Хоэла Дата, и вот передо мной — чёрный «глазок»: император Рудольф отослал его мне без каких-либо комментариев. Выходит, и он "впал в немилость и изгнан…

Смутные тени воспоминаний крадутся мимо: последняя пядь земли вокруг развалин Мортлейка продана арендаторам с молотка. И снова задувает снег в щели моей лаборатории. Бурый замерзший папоротник, вьюнок, чертополох торчат меж каменных плит моего совиного дворца.

Все реже приходит из Виндзора Прайс. Рассеянный, ворчливый старик, сидит он со мной у очага и, уперев подбородок в сложенные на посохе руки, часами молчит, не мигая глядя на пламя. С его приходом я начинаю обстоятельно готовиться к заклинаниям: с напускной важностью долго бормочу молитвы — в глазах благочестивого, впавшего в детство Прайса без них не обойтись, — в общем, развожу сложные и бессмысленные церемонии. Тем временем Прайс благополучно засыпает, я тоже, пристроившись рядом, начинаю клевать носом… И когда просыпаемся, снова загадочно молчим, многозначительно поглядывая друг на друга… А тут и вечер подходит… Прайс, позёвывая и зябко потирая руки, поднимается и бормочет:

— Да, воистину велика мудрость Твоя, Господи!.. Вот только опять забыл, что сказал тот, шестикрылый… Ну, Джон, до свиданья! До следующего раза!..

Сегодня Прайс не пришёл, и немудрено: вот-вот грянет гроза. Небо затянуло тучами, и, хотя ещё сравнительно ранний вечер, гнетущая тьма повисла над развалинами. Сверкнула молния, фантастические тени метнулись по углам моей лаборатории… Раскаты грома — и вновь молния полосует небо над Мортлейком… Сладкая горечь проникает в мою душу: ну сюда же, сюда, вот он я! Небо, молю тебя, избавь меня от мук, ибо давно задыхаюсь я, ничтожный червь, посмевший бросить тебе вызов, в тяжком панцире собственного тела. Последний удар coup de grace[56]. Вонзай же ослепительное жало своей небесной, всепроникающей мизерикордии в моё железное, поверженное сердце!

Но вдруг ловлю себя на том, что молитвы мои обращены к Илю — Ангелу Западного окна!..

И в тот же миг вспышка гнева, настолько яркая, что перед ней тускнеет даже молния, заставляет меня вздрогнуть. После того страшного заклинания в крипте доктора Гаека Зелёный ни разу не показывался мне, на глаза, ничего из обещанного им так и не исполнилось, если не считать, конечно, чуда моего необъяснимого, сверхчеловеческого терпения! И сейчас, спустя столько лет, в бледном неверном свете грозы мне кажется, что из закопченной пасти очага ухмыляется каменный лик Ангела!

Я вскочил. В сознании проносятся обрывки полузабытых магических формул, которым меня научил Бартлет Грин в ночь перед своим восхождением на костёр; к ним прибегают лишь в случае крайней, смертельной опасности, когда все другие средства уже исчерпаны и только вмешательство инфернальных сил ещё способно что-то изменить. Однако заклинания эти обоюдоостры — могут дать и обратный эффект, и тогда смерть — о, если б только тела! — неминуема!

Жертвовал ли я чем-нибудь в жизни? Более чем достаточно! И с моих губ сами собой стали срываться страшные слова — всесокрушающие, как удары молота. Смысл этих формул не доходит до моего сознания, но с «той» стороны невидимые уши жадно внимают каждому слогу, и я очень хорошо чувствую, что «антиподы» подчиняются мёртвым словам, ибо только мёртвым покоряют мёртвое! Но вот прямо из глубин кладки очага на меня таращится землистого цвета рожа, а там и все тело выпрастывается наружу… «сэр» Эдвард Келли собственной персоной.

Ну что ж, отлично, ты-то мне, приятель, и нужен! Мне очень жаль, но я просто вынужден прибегнуть к твоим услугам, братец! Теперь тебе придётся ради меня ненадолго потревожить чуткий и беспокойный сон потусторонней популяции… Сколько продолжались мои то гневные, то идиотские шутливые уговоры мёртвого шарлатана, не знаю — время словно остановилось…

1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 141
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?