— …Госпожа, — произнёс уже на подходе к лагерю. — Мне нет прощения. Я опоздал прикрыть вас собой. Я заслуживаю наказания.

Ирис помолчала. Он отвёл от её лица гибкую ветку, пропустил вперёд. Вновь нагнал.

На поляне появились первые любители ранних подъёмов. Разминались, вполголоса переговаривались… Девушка замедлила шаг. Остановилась.

— Послушай, Али, — отозвалась негромко. — Не вини ни себя, ни Фриду.

— Эта глупая курица… — сквозь зубы процедил нубиец, но хозяйка перебила его:

— Эта перепуганная девушка впервые увидела смерть, и боялась погибнуть. Она не воин, как ты, и не лекарь, как я, ей просто было страшно. Есть моменты, когда человек не отвечает за свои действия. Вот сравни: сейчас я не постеснялась попросить себя проводить, а потом смирно дожидалась твоего прихода, так? Почему я это сделала?

— Потому, что это правильно, — не задумываясь, ответил Али. — Разумно.

— Так и есть. Но отчего я знаю, что это разумно?

— Хм. Должно быть… — Нубиец помедлил. — Оттого, что у нас давно всё обговорено, кто как себя ведёт. И не только в момент опасности.

— Вот!

Ирис наставительно приподняла указательный пальчик.

— Вот оно, Али! Вспомни, ты сам больше года наставлял меня, как правильно вести на улице, в гостях, в поездке. Но разве ты учил чему-нибудь эту девочку? Разве сказал хоть раз, что нельзя бросаться тебе на шею и перекрывать обзор, и что руки у тебя всегда должны быть свободны, потому что ты-то несвободен от работы, даже когда спишь?

Али упрямо набычился.

— Я говорил. Что она не должна проходить впереди госпожи. Что должна вместе с тобой выходить из кареты только, когда я проверю безопасность. Много чего говорил. Она только глупо хихикала.

Ирис потёрла переносицу.

— Э-э… Как тебе сказать, Али… Хихикала она потому, что ты ей просто нравишься. А, говорят, очень трудно девушкам мыслить здраво, находясь с тем мужчиной, в которого они влюблены Суди сам, насколько серьёзно она воспринимала твои советы. Али? Эй!

Она ткнула в бок телохранителя, застывшего, как изваяние.

— Да нет… — пробормотал нубиец, встряхиваясь. — Быть того не может…

— Отчего же? Ты очень красив и мужественен. Я очень хорошо помню, как моя наставница, бесподобная Айлин, имела на тебя виды, даже когда ещё… — она запнулась, — твоя участь была весьма печальна. Её это не останавливало. Хорошо, что она встретила своего Мустафу, иначе ты так просто от её притязаний не отделался бы! Она ведь сперва не на шутку обиделась, узнав, что я забрала тебя из Сераля.

— Так то… женщина восточная, понимающая толк в чернокожих мужчинах. А свободной франкцуженке я должен казаться чудовищем. Нет, госпожа, не верю.

Это «Нет» прозвучало хлёстко… и с какой-то обидой.

Ой, что-то между ним и Фридой явно было… Ой, сцепились, наверное, как кошка с собакой. А горничная ещё и на язычок остра…

Нубиец взял себя в руки.

— Вас учить оказалось легко, госпожа. Гаремные девы привыкли к послушанию и дисциплине.

— Так и Фрида привычна, — живо подхватила Ирис. — Она ведь прислуга, у неё работа такая — слушаться и исполнять. А, вот оно что! Теперь я понимаю. Это моя вина.

Она покаянно шлёпнула себя по лбу. Прозвучало так, будто прихлопнула комара.

— Мне с самого начала нужно было показать ей, что ты старше по рангу. А она воспринимала тебя равным себе, считая, вроде, таким же слугой… Оттого и почтения никакого. Вот что мы сделаем: Али, я назначаю тебя… м-м-м… старшим над всеми слугами, которые у меня есть и будут. Только тебе решать, что они должны знать и как им себя вести, допустить их к моей персоне или нет. Согласен?

Наступила пауза.

— Вот так, — с каким-то удовлетворением сказал Али. И, спохватившись, отвесил восточный поклон, приложив поочерёдно ладонь ко лбу, к губам и, наконец, к сердцу. — Благодарю, Ирис-ханум.

Кажется, мир был восстановлен. Надолго ли?

Посмотрим.

— Вот и хорошо. А теперь проводи меня до кареты, а сам справься у этих добрых людей, что уже проснулись, как там чувствует себя Франсуа, хорошо ли спит.

Небо наливалось алым, звёзды бледнели. Лагерь постепенно оживал. Тянуло от костра дымком и вкусным запахом похлёбки, фыркали лошади, отводимые на водопой к речушке неподалёку… Всё вокруг дышало покоем.

Ирис сидела на складном стульчике, прислонившись спиной к стене кареты, и, лениво сощурившись, наблюдала за просыпающимся миром. Здесь, в лесу, ей было так же уютно, как в роскошной Роанской гостинице.

Но отчего-то, прерывая идиллию, пришло воспоминание, как побелевший от волнения граф, оттащив её от умирающей крылатой твари, вцепился в плечи и гневно выговаривал за то, что она осмелилась выйти из кареты. Пока не осёкся, а железные пальцы Али не освободили хозяйку. Тогда Ирис оглянулась на окруживших её людей… Все они были напряжены до предела — и маршал Винсент, её крестный отец, и невесть откуда взявшийся капитан Лурье, и рейтары, которых она не знала по имени, но хорошо запомнила лица — ещё по дороге в Роан…

— Простите, — сказала тихо. — Я… просто хотела предупредить о… нём. Вы считали, что всё закончено, а ведь он мог напасть…

— Он и напал, — сердито ответил у неё за спиной граф. — Неужели вы не понимаете, что он высматривал вас, и только вас, как ищейка?

— Ну, будет, — прервал его маршал. — Рано или поздно нашей гостье пришлось бы выйти, и тварь прыгнула бы. Хорошо, что это случилось сейчас, пока мы вооружены и не расслаблены, не то, бог весть, чем всё это кончилось бы. И ещё лучше, что наша дама оказалась столь отважна и храбра, что… Чем это вы в него метнули?

Он оглянулся.

Брат Тук, неизвестно когда успевший спешиться и подобраться к месту гибели монстра, вертел в руках нечто длинное, блестящее.

— Вот этим. Прекрасная работа, с отсроченным действием… Сдаётся мне, ещё пара минут — и мой посох не пригодился бы… Так чья это игрушка, дети мои?

— Моя… простите, — прошептала Ирис, смутившись. И, протянув руку за верным кинжалом, привычным жестом сунула в ножны на сапожке.

— И, судя по всему, прекрасный бросок, — одобрительно кивнул монах.

Ирис выпрямилась. Пожала плечами.

— Девушка должна уметь постоять за себя.

Ах, какими ошалелыми глазами смотрел на неё де Камилле!

С непонятным ехидством она вдруг подумала, что вряд ли егозазноба, как выражаются в народе, повела бы себя также. Скорее всего, она ахала бы, визжала и беспрерывно падала в обморок… А вот Ирис не сплоховала. Уроки Али и эфенди, да и гаремная выучка — они дорогого стоят.