— Ну хорошо, хорошо, великий артист, — сдалась Анжелика.

Она старалась улыбаться, чтобы не уронить достоинства, утешая себя словами Пегилена: «Это просто какое-то недоразумение». И действительно, если не считать того, что граф де Пейрак вдруг бесследно исчез, ничто, казалось, не изменилось, не было никаких слухов о его опале.

Герцогиня де Монпансье пользовалась любым поводом, чтобы дружески побеседовать с Анжеликой. Притворяться она не смогла бы, она была до предела наивна и бесхитростна.

Многие спрашивали о графе де Пейраке, но это было совершенно естественно. В конце концов Анжелика стала отвечать, что он уехал в Париж заранее, чтобы все подготовить к ее прибытию.

Перед отъездом из Сен-Жан-де-Люза она попыталась было встретиться с бароном де Фонтенаком, но тщетно. Его преосвященство вернулся в Тулузу.

Бывали минуты, когда Анжелике казалось, что все это приснилось ей, и она тешила себя невероятными надеждами: а может быть, Жоффрей просто уехал в Тулузу?

Когда они проезжали по раскаленным ландам, неподалеку от Дакса, одно мрачное происшествие вернуло ее к трагической действительности. Навстречу каравану вышли жители одной из деревень и попросили дать им несколько стражников: они устраивают облаву на какое-то страшное черное чудовище, которое держит в страхе всю округу.

Д'Андижос подскакал к карете Анжелики и шепотом сообщил ей, что, видимо, речь идет о Куасси-Ба.

Она сказала, что хотела бы видеть этих людей. Это оказались пастухи, которые пасли овечьи гурты, они подошли к ней на ходулях — по зыбучим песчаным дюнам иначе не пройдешь.

Их рассказ подтвердил опасения Анжелики.

Да, два дня назад пастухи услышали крики и стрельбу на дороге. Они бросились туда и увидели карету, на которую напал, размахивая кривой, как у турок, саблей, всадник с черным лицом. К счастью, у сидевших в карете был пистолет. По-видимому, они ранили черного всадника, и он убежал.

— А что за люди сидели в карете? — спросила Анжелика.

— Этого мы не знаем, — ответили пастухи. — Занавески были задернуты. А сопровождали их только два всадника. Они нам дали денег, чтобы мы похоронили того, которому чудовище отрубило голову.

— Отрубило голову! — проговорил ошеломленный д'Андижос.

— Да, да, мессир, и еще так ловко, что она скатилась в канаву, мы ее оттуда и вытащили.

***

Ночью, когда большинство путешественников принуждены были остановиться на отдых в деревнях в окрестностях Бордо, Анжелике снова почудился во сне зловещий зов:

— Каспаша! Каспаша!

Она заметалась и проснулась. Ее кровать стояла в единственной комнате этого дома, хозяева ушли спать в конюшню. Колыбель Флоримона находилась у очага. Марго и молодая служанка спали вдвоем на соломенном тюфяке.

Анжелика увидела, что Марго поднялась и надевает юбку.

— Ты куда?

— Это Куасси-Ба, я уверена, — прошептала Марго.

В одно мгновение Анжелика выскользнула из-под простыни.

Они осторожно открыли расшатанную дверь. Ночь, к счастью, была очень темная.

— Куасси-Ба, входи, — тихо позвали они. Что-то шевельнулось, и огромный мавр, шатаясь, перевалился через порог. Они усадили его на скамью. При свете свечи они увидели его посеревшее, изможденное лицо. Одежда его была в крови. Раненый, он три дня бродил по ландам.

Марго, порывшись в сундуках, дала ему выпить глоток спиртного, после чего он заговорил.

— Только одну голову, хозяйка, только одну я смог отрубить.

— Этого вполне достаточно, уверяю тебя, — горько усмехнулась Анжелика.

— Я потерял свою большую саблю и коня.

— Я тебе дам и то и другое. И помолчи, тебе не надо сейчас разговаривать. Ты нас нашел, это главное. Когда господин увидит тебя, он скажет: «Молодец, Куасси-Ба».

— А мы увидим нашего господина?

— Увидим, обещаю тебе.

Разговаривая, Анжелика разорвала на полоски простыню. Она боялась, не застряла ли пуля под ключицей, где была рана, но, обнаружив второе отверстие под мышкой, поняла, что пуля вышла. Анжелика полила обе раны спиртом и туго забинтовала их.

— Что же мы будем делать с ним, сударыня? — испуганно спросила Марго.

— Возьмем с собой, ясно. Он поедет в повозке, как обычно.

— А что будут говорить?

— Кто будет говорить? Неужели ты думаешь, что кому-нибудь из окружающих есть дело до того, чем занят мой мавр… Сладко поесть, получить хороших лошадей на почтовой станции, спокойно переночевать — вот и все их заботы. В повозке его никто не увидит, а в Париже, когда мы будем у себя дома, все уладится само собой.

И твердым голосом, чтобы убедить самое себя, она добавила:

— Ты пойми, Марго, все это просто недоразумение.

***

Теперь карета катила по лесу Рамбуйе. Стояла чудовищная жара, и Анжелика задремала. Флоримон спал на коленях у Марго. Внезапно их разбудил странный сухой звук. Карету сильно тряхнуло. Анжелика увидела, что они на краю глубокой рытвины. Окутанная облаком пыли карета с ужасным треском опрокинулась туда. Прижатый упавшей на него служанкой, отчаянно завопил Флоримон. Слышно было, как звонко ржали лошади, кричал, щелкая кнутом, кучер.

Потом снова повторился тот же сухой звук, и на стекле кареты Анжелика увидела какую-то странную звездочку, похожую на морозный узор, с дырочкой посередине. Анжелика попыталась подняться, вытащить Флоримона.

Вдруг кто-то рванул над ее головой дверцу, и показалась голова Пегилена де Лозена.

— Никто не пострадал, надеюсь?

Последнее слово он от волнения произнес мягко, с певучим южным акцентом.

— Все кричат, значит, похоже, все живы, — ответила Анжелика.

Осколком стекла она слегка поранила руку, но царапина была неглубокая.

Она передала малыша Пегилену. Подоспевший в это время шевалье де Лувиньи подал ей руку и помог выбраться из экипажа. Очутившись на твердой земле, она порывисто схватила Флоримона и, прижав к груди, стала успокаивать. Малыш так пронзительно кричал, что заглушал всех, и невозможно было сказать ни слова.

Успокаивая мальчика, Анжелика увидела, что к ее карете подъехал и остановился экипаж герцога де Лозена, а за ним экипаж сестры де Лозена Шарлотты, графини де Ножан, а также экипажи обоих братьев де Грамон. Со всех сторон к месту происшествия спешили придворные дамы, друзья, слуги.

— Что же все-таки произошло? — спросила Анжелика, едва Флоримон немного утих.

У кучера был испуганный вид. Он вообще был человек не очень надежный: хвастун и болтун, вечно что-то напевает, а главное — не прочь приложиться к бутылке.

— Ты выпил и заснул?