Но теперь он, кажется, снова счастлив. Благодаря ей. «Р», – думаю я. Нужно как можно скорее написать на камешке букву Р и опустить его в мой аквариум. На простой гальке – в этой де Роман нет ничего особенного.

Луи ставит чашку на место.

– Наверное, мне надо будет заказать такой же сервиз для моей Аделаиды. Ученый наставник недавно познакомил ее с трудами одного китайского философа – кажется, Конфузия, – и эти книги ее просто захватили. Быть может, ты возьмешь это на себя?

– Разумеется, – пробормотала я.

– Теперь, моя драгоценная, реши, как быть с идеей Бертена, и скажи Шуазелю. Я сегодня вечером отправляюсь в Ла-Мюэтт и проведу там всю ночь в узком мужском кругу. Рошшуар сказал, что там видели кабана-альбиноса, я должен его заполучить.

– Конечно, любовь моя, – снова пробормотала я.

Ла-Мюэтт – там, где живет она. Он уходит, а во мне просыпаются старые страхи. Положение у меня шаткое, в любой момент я могу рухнуть и развалиться на кусочки.

– Я прямо заявляю, что не знаю, которую из них мне любить, – говорит герцог д’Эйен. – Мы все согласились, что нынче стало модным любить свою сестру, однако которую же мне выбрать? Из четырех, оставшихся у меня, одна – сущий дьявол, другая – пьяница, третья – зануда, а четвертая наполовину безумна. Что вы мне посоветуете, Ваше Величество?

Луи хохочет во все горло, а остальные гости хихикают, отдавая должное его чувству юмора. Мы ужинаем в апартаментах Шуазеля. Хозяин наш равно умеет и работать, и веселиться, и вечера у него всегда пользуются большим успехом, а кухня заслуживает наивысших похвал. В тот день мы ели телячьи горлышки и голубей со сливочным маслом, и я не могла не восхититься изящным обеденным сервизом из фарфора и помещенным в центре стола искусно сделанным сахарным лебедем, выкрашенным в алый цвет.

Сам Шуазель, его супруга Онорина и сестра Беатриса быстро оказались при дворе в центре внимания. Благодаря тому обожанию, с которым Шуазель относится к Беатрисе, сестры знатных особ неожиданно вошли в моду. Франни сообщила мне вчера, что она стала звать герцога Птолемеем, – в честь династии фараонов, которые женились на своих сестрах.

– Я не совсем уверен, что сумею дать вам верный совет, – говорит наконец король. – Я бы, пожалуй, выбрал сущую дьяволицу – с нею интереснее всего. А как другие посоветуют Эйену решить столь важную для него проблему?

– Пьяницу! По крайней мере, вы всегда можете пить вместе и получать от этого удовольствие. И снова повторю: это вино – отличное! – Шуазель – великий знаток вин. Он сказал, что самыми тяжелыми в его жизни были годы, проведенные в Вене, где он принужден был пить отвратительные австрийские вина.

– Остановитесь на простушке – с нею же интересно играть, прямо как с ребенком. И не настолько уж они теряют разум, можно любить их, как вам только вздумается, – вставляет принц де Субиз.

– Ну, я бы на вашем месте, – говорит маркиз де Гонто, – выбрал зануду. Например, я научился, общаясь со своей сестрой, притворяться внимательно слушающим, тогда как на самом деле не улавливал ни словечка.

– Сестры – это такая категория дам, в которых Ваше Величество особенно хорошо разбирается, – заявил князь де Бово, один из двадцати близких родственников Мири. Ради ее удовольствия я часто приглашаю его на наши обеды, но чувство юмора у него развито только наполовину, и он обладает особым талантом говорить невпопад. Вздыхаю. Да, я настояла на его приглашении, но больше этого делать не стану.

После такого неуклюжего напоминания о сестрах лицо короля мрачнеет и настроение готово вот-вот перемениться, но тут Шуазель – тот, кто ввел новую моду, – подал знак своей сестре Беатрисе, герцогине де Грамон, встать.

– За сестер! – провозглашает тост Шуазель, улыбаясь Беатрисе. – В отличие от вас, милостивый государь, – поклон в сторону Эйена, – у меня нет никаких трудностей в выборе. Я могу любить ту единственную, которая у меня есть, зная, что она совершенна подобно звездочке в небе.

– За сестер! – подхватывает Беатриса своим хрипловатым голосом и холодно улыбается.

Она не относится к тем, кому я симпатизирую. Она страшна, как смертный грех, с чем и сама легко соглашается. Слишком крупные черты у мужчины могут заинтересовать, но у женщины они не к месту. Возможно, Беатриса остроумна, с ней не заскучаешь, но под ее грубоватой внешностью я ощущаю еще более жесткую душу, ледяную гору честолюбия и зависти. Хотя меня она старательно обхаживает, я испытываю к ней столь же глубокое недоверие, сколь безоговорочно доверяю ее брату. Она тоскливо прозябала в монастыре, пока брат не вернулся в Версаль и не устроил для нее замужество. Герцог де Грамон – пьяница, а вид у него такой, словно природа хотела сотворить его цирюльником. Поговаривают, что теперь она взяла себе четырнадцатилетнего любовника, причем не кого-нибудь, а своего же племянника.

– Когда я был в Австрии, – замечает Шуазель, – мне выпало удовольствие познакомиться с юными дочерями императрицы. Исключительно приятная компания сестер… Кстати, как лучше всего охарактеризовать группу сестер? Непоседы? Трещотки? Даже не знаю, право.

– Пусть одна из этих эрцгерцогинь достанется нашему герцогу Бургундскому! – выкрикивает Бово.