— Ты умрёшь! — в диком ужасе схватился он за щёки, с огромной тревогой заглядывая мне в лицо. — Что делать, Артём? Скажи, что делать?

— Все умрём, — радостно улыбнулся ему я, попытавшись вдохнуть полной грудью и не сумев этого сделать. Боль никуда не уходила, он просто отошла на второй план, и не подумав исчезать совсем, на что я очень сильно надеялся. Настороженно выплыв из эйфории, я с усталостью посмотрел на Кирюху. Больше всего я сейчас хотел немного полежать и отдохнуть от новых впечатлений, и чтобы меня оставили в покое, но не получится, видимо.

— У тебя печени нету! — обеими лапками дёргал меня за штанину Кирюха, заливаясь слезами. — Как будто есть и тут же нету! Делай что-нибудь, Артём! Ну пожалуйста-а-а!

Я замер, мелкими глотками хватая горький воздух, и судорожно смотрел внутрь себя, попытавшись что-то там увидеть. Тот фокус, которым я убрал у себя синяки от Хельги, просто расправив свою ауру, не прокатил. В правом боку вместо печени я увидел словно бы огромный сгусток мёртвой крови, а поддерживающее силы церковное заклинание, которым наградил меня монах, слетело. Дела мои действительно были плохи, и я это понял отчётливо.

Понять-то понял, но всё ещё улыбался, против воли наслаждаясь тупой, ноющей болью в правом боку. Я просто дышал, без сил сидя на этом проклятом стуле, не помышляя о спасении и не строя никаких планов. Так бы и дальше сидел, все отпущенные мне два или три часа, если бы не Кирюха. Он тормошил меня, дёргал то за штанины, то за волосы, и наконец добился своего.

— Ну чего тебе? — выдохнул я, открыв глаза. — И вообще, почему ты ещё здесь? Дуй на «Ласточку», расскажешь экипажу, что мы попались. А там и Лара прилетит, она меня враз вылечит.

— Не прилетят! — в отчаянии замотал головой тот. — Не смогут! Сила здесь великая, не пустит! Стены вверху чёрные, равнодушные! Пушки грозные! Люди злые, запутавшиеся! Неправда здесь лютая гнездо себе свила, я вижу! Домовых нету, в подвалы спрятались и плачут, в самом низу! Помогать мне боятся!

— Тогда приплыли, — я погладил его по головёнке, попытавшись ещё и вытереть ему слёзы. — Тогда тебе тем более надо бежать. Надо рассказать нашим, что ты здесь увидел, это им поможет. А ты дверь изнутри запрёшь, ты ведь можешь замок сломать, я знаю. Может, и успеете. Вещи мои где, кстати? Принести можешь? И револьвер чтоб, отстреливаться буду, время тянуть.

— Нет! — ещё сильнее замотал головой Кирюха и даже топнул ногой от злого бессилия. — Не успеем! Тут маг нужен! Сильный! Сейчас!

— Да где же я тебе его возьму? — уже рассердился на него я. Боль по-прежнему высасывала из меня все телесные и душевные силы, а уж тем более сейчас, когда я понял, что выпрыгнуть не получится. Револьвер бы…

— Ты маг! — отскочив, направил палец на меня он. — Ты-ты-ты! Ты, дурак! А ещё ефрейтор самый настоящий! И навигатор! Лечи себя, быстро!

— Кирюша, — я и так был согнут, но ради такого дела пришлось вжаться в колени ещё сильнее, лишь бы только заглянуть ему в глаза. — Я не маг. Не успел. Ты уж беги, пожалуйста, к нашим. Расскажи им. А я тут подожду.

— Вечно ты тянешь! — по нарастающей сердился на меня тот. — Вечно! А вот Далин сразу всё делает! А ты даже этот, арихмомер себе купить не можешь, всё сомневаешься! Делать надо всё сразу или не делать вообще, сам говорил!

— Ты сам пойдёшь или тебя выкинуть? — снова закрыв глаза, со вздохом спросил я. Плохо, конечно, провести последние часы в одиночестве, но ещё хуже вот так, когда единственный близкий твой практически бьётся в истерике, не давая тебе такой желанной передышки.

— А как магом стать, ты знаешь? — начал щипать меня Кирюха, потому что на дёрганья я уже не реагировал. — Ну говори, Артём!

— Не знаю, — со вздохом признался я. — Вроде как Лара или на худой конец Арчи должны мне показать что-то, к чему-то приобщить. Да так, чтобы я с нарезки не слетел, не перегорел, в общем.

— А что, что показать-то? — уже не в шутку щипался трюмный. — Ну говори ты, дубина!

— Не знаю, — потихоньку уплывал куда-то я. — Мир этот, вроде бы, только по-настоящему. Таким, какой он есть на самом деле. И место в нём мне найти, вроде бы. Не знаю.

— И всё? — удивился Кирюха. — Дай мне палец! Руку то есть! Сейчас же! Я тебе так покажу, не зарадуешься!

Я удивлённо и одновременно очень устало вытащил левую руку из-под своего живота, прижатого к коленям, и протянул ему. Он схватил меня за указательный палец, внимательно его осмотрел, а потом вдруг ловко и быстро тяпнул до крови. Я даже не дёрнулся и не удивился, история повторялась, а вот удивился я его словам.

— Мы на одной волне, — внимательно глядя мне в глаза, непонятно, но уверенно и с облегчением сказал он. — Щас всё будет.

Боли в прокушенном пальце я не чувствовал, как и в разбитом затылке, не до них было, но сумел удивиться, когда увидел, что Кирюха прокусил кисть и себе. Он приложил свою рану к моей, смешав кровь, и стал необычайно торжественным.

— Артём, мой друг и командор моего ордена! — медленно, чтобы я смог всё понять и прочувствовать даже сквозь боль в боку, важно и очень серьёзно проговорил тот. — Хочешь ли ты стать моим побратимом? А меня возьмёшь ли?

— Очень хочу, заместитель и друг, — так же медленно ответил я ему. — А ты, Кирентий Ласточкин, возьмёшь ли ты меня в побратимы? И станешь ли моим?

— Возьму и стану! — церемонно поклонился мне Кирюха. — Почту за честь! Во имя Прекрасной Дамы Лариски!

Между моим прокушенным пальцем и его кистью внезапно что-то потеплело, и через открытую рану в меня начало вливаться что-то странное. Не сила, не тепло, не благодать, а что-то такое, что наполнило меня ясностью, а этом мир — смыслом.

— На коленочки меня возьми! — весело скомандовал Кирюха. — Показывать тебе буду! А ты глаза закрой!

Дождавшись, пока эта странная волна не заполнит меня целиком, я сумел разогнуться, даже без удивления отметив уменьшение боли, и затащил его наверх. Мой побратим удобно угнездился у меня на коленях, довольно улыбнулся мне, дождался, пока я закрою глаза и начал.

Откинувшись на спинку стула и держа его в руках крепко, я снова без удивления почувствовал, что тьма уходит, а я начинаю видеть с закрытыми глазами, да не просто видеть, а понимать! Я понял, что всё вокруг меня дышит, всё вокруг меня живёт. И стены, и камни в них, и речка, и вон то болото, и даже ветер.

Внутри всего в этом мире сидела где маленькая живая искорка, а где и мощный живой дух, вон как в той горе, к примеру. С разумом у них тоже было по-разному, но поговорить я теперь мог со всеми. И не только я с ними, но и они со мной! Могли пожаловаться мне на что-то, могли подсказать и рассказать, могли показать. Тот самый дух горы давно мечтал избавиться от проклятого клада, в незапамятные времена бесчестно спрятанного в эту гору, с кровью и смертью. Мешал он ему, зудел и не давал мечтать спокойно, наслаждаться солнцем и ветром.