Он снова отхлебнул из горлышка и тише добавил:

– Алексеева, оказывается, давно пасли контрразведчики.

– За какие заслуги такая честь?

Борис пожал плечами.

– Это меня не интересует.

Я смотрел на его бегающие глаза.

– О чем вы говорили с Локтевым?

– О том, как мне добраться до Душанбе.

– Боря, если ты хочешь меня о чем-либо предупредить, так делай это, а не темни.

– А ты, кажется, собирался покорять гору? – язвительно напомнил он.

– А ты стараешься подороже продать какую-то гнилую информацию.

– Да уж, тебе продашь подороже.

– Чего ты боишься?

– Есть чего бояться.

– В тебе визжат от страха гены предков, замученных сталинизмом.

– Хотя бы и так.

Он замолчал, уставившись на бутылку, выпитую наполовину.

– Все? Поговорили? – спросил я и снова взялся за рюкзак. – Теперь мне все ясно. Алексеев сидел на крючке у ФСК, и я тоже засветился…

– Ты можешь не орать, как бегемот? – попросил Борис. – Дело не только в том, что он сидел у кого-то на крючке, а в том, за какие дела.

– И тебе, конечно, это известно. Хочешь, я угощу тебя «Метаксой»?

– Не покупай, я не Иуда.

– Но ты мой друг. Храбрый, непьющий друг.

– Спасибо, морда, за комплимент.

– Ну так ты скажешь мне?

– Я боюсь тех, на кого Алексеев работал.

– А на кого он работал?

– На мафию.

Я смотрел на Бориса, и меня не покидало чувство, что он все время шутит. Но лицо Бориса было сковано страхом. Чтобы шутить с таким лицом, надо долго тренироваться и быть не лишенным артистических данных. У Бориса же их не было в таком количестве и качестве.

– То есть ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, чтобы ты подумал обо мне и похоронил все свое прошлое, связанное с этим Алексеевым.

Я встал, сделал несколько бессмысленных движений, звеня крючьями, как кладовщик ключами, прошелся по комнате, попутно откидывая ногой моток репшнура, потом остановился перед сосущим херес Борисом и положил ему руку на плечо.

– Боря, – сказал я ему, – ты рехнулся. Тебе надо лечиться. Ты начитался плохих книжек. В Таджикистане все немного сумасшедшие, такое бывает, если много лет подряд не вылезать из войны. Но у тебя мания преследования, и мне очень грустно.

Он скинул мою руку, с грохотом водрузил бутылку на стол.

– Думай что хочешь. Но выполни мою просьбу.

– Какую просьбу? Никому не рассказывать, что я пил вместе с мафиозным Алексеевым?

– Для начала закрыть пасть и снизить тон.

– Если ты хочешь, чтобы я помог тебе в чем-то, надо ясно изложить суть просьбы, – не успокаивался я. – Локтев просил тебя передать суть вашего разговора. Прошу тебя, я слушаю. Я весь внимание. У меня распухают уши от нетерпения.

Борис не сразу решился. Долгая пауза придавала значимость тому, что он собирался сказать, и он попытался ее смягчить:

– В принципе, разговора у нас не было. Я коротко рассказал ему про твои приключения – то, что мне было известно. Локтев сердился, что ты обо всем не рассказал ему.

– О чем?

– О переходе в Афган.

– А он что, мог бы мне помочь?

– Нет, он мог бы тебя предостеречь.

– От чего?

– Это не самое главное. Когда я рассказал ему, как убили Алексеева и где ты в это время находился… Словом, видел бы ты его лицо! Он, кажется, мужик тертый, под пулями ходил, но тут вдруг побледнел, схватил сигареты, встал из-за стола, принялся туда-сюда ходить, как ты сейчас. И все время бормотал: «Я знал, что так кончится, я ждал этого. А ведь предупреждал, сколько раз предупреждал!» Потом повернулся ко мне и вопросом в лоб: «О чем Алексеев говорил с Вацурой?» Я пожал плечами, мол, не могу знать, наверное, про баб и фронтовую молодость. Локтев головой покачал: «Хорошо, если бы так. Но ведь они в это не поверят!»

– Послушай, что ты все время говоришь загадками. Кто такие – они? О чем предупреждал Алексеева Локтев?

– Подожди, не гони лошадей. Я рассказываю все по порядку. Те же вопросы я задал Локтеву. Он подошел к двери, приоткрыл ее, выглянул наружу, затем прикрыл плотнее и – мне шепотом: «Видишь ли, у всякой войны две стороны. С одной – смерть, подвиги, ранения, окопы и чесотка. А с другой – офигенные бабки». Он так и сказал: «Офигенные бабки». И добавил: «Которые ни тебе, ни мне не снились. И бабками этими здесь ворочают те, у кого в руках власть». А у кого власть в Таджикистане?

– Это он у тебя спросил?

– Нет, это я у тебя спрашиваю.

– Хрен его знает, дружище. Наверное, у тех, кто сильнее.

– Правильно. Власть пока не у президента. И не у оппозиции. Хотя и тот, и другие владеют некоторой ее частью. А остальная часть – в руках военных, у так называемых объединенных миротворческих сил. Они контролируют границу, они отправляют самолеты во все страны СНГ, устанавливают порядок прохождения колонн, грузов и тэ дэ и тэ пэ.

– И что?

– А то, что Алексеев вполне мог быть звеном одной нелегальной цепочки, по которой, к примеру, наркотики и оружие перетекают из Афгана в Таджикистан, на Кавказ, в Москву и дальше.

– Бред! – возмутился я. – Я хорошо знаю Алексеева. Я служил с ним в Афгане. Это порядочный мужик. Такими делишками он заниматься не станет.

– А кто говорит, что он не порядочный? Но у него детки, их надо кормить, дать им образование, и желательно за границей, в престижном вузе. А на это нужны деньги. И вот в один прекрасный день эти деньги сами потекли в карман Алексееву. Я прекрасно его понимаю. Я сам бы так сделал, если бы мог… Совесть? Прекрати, это химера! Какая совесть, если государство не заботится о том, чтобы люди, которые находятся у него на службе, были обеспечены всем необходимым!

– По-моему, это не твои слова.

– Так мне Локтев говорил. Он просчитал Алексеева еще полгода назад, когда ему случайно попалось на глаза разрешение на перевозку домашних вещей из города Мары в Москву военным бортом, данное некоему лейтенанту и подписанное Алексеевым. Вещи этого лейтенанта загрузили в Мары, это Туркмения, минуя все таможни и досмотр. Кроме двух чемоданов, там были семь ящиков по сто пятьдесят килограммов каждый, якобы с посудой и книгами. По совпадению, Локтев прекрасно знал этого лейтенанта. Локтев был членом госкомиссии в Мары по учету и списанию боевой техники. Лейтенант этот жил в общаге и, кроме пары шинелей, форменных рубашек и стоптанных сапог, у него не было ничего – все нещадно пропивал. И вдруг – семь ящиков общим весом более тонны. Локтев понял, что ящики тайно переправляет в Москву Алексеев. Намекнул ему при встрече, что знает про неучтенные грузы, но тот все перевел в шутку. Потом к Локтеву приехал человек из федеральной контрразведки и стал выпытывать о прошлом Алексеева. Локтев понял, что кольцо вокруг Алексеева сжимается. Может быть, он успел бы еще предпринять какие-нибудь меры, но неожиданно пришло известие об убийстве Алексеева в гостинице «Таджикистан».