Арчи нахмурился:

— О чем ты говоришь? Думаю, Руперт разберется с этим небольшим помешательством. Только помни — его нельзя нервировать. Ему сейчас так тяжело.

— Нет, я говорю серьезно. Я действительно хочу уехать.

Я отправилась наверх переодеваться. Когда вернулась, Руперт уже сидел за столом, он выглядел совершенно измученным. Мы ужинали в саду, и постепенно теплый воздух, запахи цветов и пение птиц начали возвращать его к жизни. На его лицо вернулись краски, и он заговорил о постановке. Сегодня у них была большая репетиция, в костюмах и с декорациями, и обнаружилось, что женщина, которая играет прорицательницу Ульрику, слишком толста и не может протиснуться в двери своей лачуги. Она разрыдалась и заперлась в гримерной. А когда Руперт через дверь начал умолять ее вернуться на сцену, она впустила его и разделась перед ним, дабы доказать, что она не толстая, а широкая в кости. Пока они отсутствовали, плотник сострогал дюйм или два с дверного проема, и Ульрика смогла пройти в лачугу.

Я была уверена, что Руперт прекрасно сознает свою значимость. Он так много сил вложил в эту постановку, что в последнее время не интересовался больше ничем. Могла вспыхнуть мировая война, все население Англии обратиться в конфуцианство, а монархия свергнута, а он даже не узнал бы об этом. Но в этот вечер он казался счастливым, возбужденным и даже довольным.

— Я нашла новую работу, — сообщила я, подумав, что сейчас наилучший момент для разговора. — Помощником заместителя редактора по искусству в «Манчестерском страже». Со следующего месяца.

Руперт медленно перевел взгляд на меня и посмотрел так, как будто я заявила, что собираюсь зарабатывать на жизнь, играя на расческе посреди Оксфорд-стрит.

— О чем ты говоришь?

— О своей новой работе. В Манчестере. Мне обещают платить достаточно, чтобы хватило на жилье и еду, а папа, надеюсь, будет помогать Корделии. Я постараюсь снять комнату на первом этаже, чтобы Марк-Антоний…

— Хэрриет, ты перегрелась на солнышке? — К сожалению, юмор Руперта быстро улетучился. Он смотрел на меня холодно, почти сердито. — По-моему, ты бредишь. Не пойти ли тебе прилечь?

— Со мной все в порядке. Вы удивительно добры к нам, но я понимаю, что это не может продолжаться вечно. Мы полюбили этот дом. Я не могу найти слов, чтобы вы поняли, как я вам благодарна…

— Пожалуйста… — Руперт поднял руку, словно желая заткнуть мне рот. — Ты знаешь, что я не терплю подобных вещей. Я устал и не желаю ни о чем думать. Не могла бы ты не приставать ко мне с подобными глупостями, по крайней мере пока я не разберусь с постановкой? Будь благоразумной.

— Я весьма благоразумна! — Я почувствовала, что меня бросает в жар. — Это не должно тебя волновать. Мы с Корделией уедем тихо и нисколько тебя не потревожим. Я думаю, ты будешь рад, что Дирк больше не будет жевать все подряд, а Марк-Антоний — рыть ямы в саду. Не говоря уже о телефонных звонках и треске швейной машинки дни напролет.

— Я не желаю больше это выслушивать! — Руперт внезапно поднялся, швырнул сигару в розовый куст. Он повернулся ко мне, его лицо было искажено гневом. — Иди, куда хочешь! Иди к черту — чем скорее, тем лучше, — только оставь меня в покое! — И удалился в дом.

Арчи полез в кусты за окурком.

— Не принимай это близко к сердцу, девочка моя. Он плохо спит и к тому же постоянно вынужден решать чужие проблемы. Как только все закончится, он опять станет самим собой и пожалеет о том, что не сдержался.

— Я сама виновата. Вывела его из себя.

— Ничего, до премьеры осталось всего две с половиной недели. Увидишь, если отзывы не будут слишком уж плохими, он вернется к нормальной жизни. И у меня появился замечательный план! Мы устроим вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Это приведет его в чувство. Что-то вроде катарсиса. Пьянка, танцы и разврат!..

— А какой будет эта вечеринка?

— Шум! Грохот!! Дай-ка подумать. Прекрати, мерзкое животное! — Он бросил персиковой косточкой в Марка-Антония, который пристроился копать яму среди королевских лилий. — Спектакль закончится где-то в половине одиннадцатого. Им потребуется несколько минут, чтобы отдышаться. Нужно будет организовать транспорт. Я думаю, шарабаны подойдут. А потом они все напьются от восторга! Мы будем танцевать до восхода! У нас будет свой бал-маскарад!

Глава 42

Бессонной ночью я все представляла: а вдруг Руперт тоже не спит и вдруг хоть иногда, отвлекаясь от проблем с постановкой, думает обо мне? И тут же твердила себе, что это маловероятно, что думать так — самый настоящий эгоизм. Когда я спустилась к завтраку, то застала на кухне только Арчи в великолепном шелковом халате, расшитом перьями. Руперта не было, а к моей чашке была прислонена записка.

— Что-то ты не очень хорошо выглядишь, — заметил Арчи, подавая мне тарелку с яичницей. — Поссорилась с подушкой?

Я кивнула, разворачивая записку:

«Прости меня за эту вспышку раздражения. Спиртное в больших количествах плохо сочетается с тяжелым днем. Конечно, ты можешь ехать, и если потребуется какая-нибудь помощь, пожалуйста, обращайся. Поздравляю с новой работой. Р.»

— Трубка мира? — спросил Арчи, разрезая на дольки грушу.

— Он написал, что я могу ехать. Тогда все в порядке. — Я попыталась как можно шире улыбнуться. Видимо, получилось не очень. Арчи отложил ножичек с перламутровой ручкой, сложил руки на груди и посмотрел на меня поверх своих очков-полумесяцев. — Арчи… — Я замолчала.

— Что, Хэрриет?

— Как ты относишься к тому, что Руперт спит с женщинами? Я имею в виду, неужели тебя нисколько не беспокоит, что какая-нибудь из них понравится ему настолько… что он захочет… — Я опять замолчала.

— Ты имеешь в виду, что Руперт может захотеть сделать маленьких Вульвеспурджиков с какой-нибудь златовласой Брунгильдой? Конечно, такую возможность нельзя исключать. Точно так же, как я могу захотеть открыть антикварный магазин каким-нибудь Зигфридом. Понимаешь, ведь мы с Рупертом — не любовники. Насколько я знаю, у него вообще никогда не было сексуальных отношений с мужчинами.

Я обдумывала его слова. Руперт и Арчи — не любовники. Руперт — вообще не гей. Я не знала, радоваться мне или огорчаться. Потом я кое-что вспомнила.

— Подожди. В Пай-Плейс я однажды открыла дверь в комнату Руперта и услышала… Ну, слова, которые ясно давали понять, что ты и он… — Я покраснела. — Я имею в виду, вы занимались любовью. Я слышала тебя.

— А, я понял! — Арчи рассмеялся. — На самом деле мы