Немцы пришли в сентябре 1939-го. Фредди услали в трудовой лагерь в Польше – наспех построенный загон для евреев, из которого он сбежал. Несколько недель он бегал по ночам, прятался в замерзшем лесу, воровал из крестьянских домов и все это время двигался в сторону части Польщи, которая была под русской оккупацией. Ночью он перебрался по льду через реку, уворачиваясь от пуль, которые ложились рядом с ним, и прибежал прямо в объятия Красной армии. Это было время пакта между Гитлером и Сталиным, но хуже немцев все равно ничего не было. Фредди послали в сибирский ГУЛАГ, как и сказала гадалка.

Фредди было шестнадцать. Сюжет его повести с вечно подстерегающими его карами небесными и безнадежными положениями чем-то похож на вольтеровского “Кандида”, и то же самое относится к описанию сибирских скитаний Фредди, из которых он умудрился выйти целым. В дальнейшей жизни Фредди не раз просыпался с воплями – это его догоняли кошмары из сибирского прошлого.

Когда Германия напала на Россию, Фредди выпустили заодно с немногими заключенными поляками, которые еще не поумирали. С тысячами освободившихся из других лагерей Фредди двинулся к ближайшей конечной станции железной дороги, которая была примерно в сотне миль. Добрались только триста человек. В Ташкенте он вступил в польскую армию, заразился брюшным тифом, временно комиссовался и потом в 1942-м вступил в польские силы ВМФ. Служба у него была – просиживать часами у радара. Судовой врач познакомил его с фармацевтическим кокаином. После этого жизнь его несколько улучшилась.

Фредовский братец Зиги – единственный, кроме него, уцелевший член их семидетной семьи, – когда Германия напала на Польшу, жил в Париже и учился в Сорбонне. Он вступил в польскую армию, а потом сумел переправиться в Англию. Фредди встретился с ним в Лондоне после войны. Зиги сделался знаменитым клубовладельцем и ресторатором, имел долю в ресторане Les Ambassadeurs, который быстро превратился в постоянное пристанище для генералов и голливудских звезд, приезжавших развлекать американские войска. Когда в 1950 году он открыл клуб собственного имени в Мейфэре, на Чарлз-стрит, он тут же завел личные знакомства с людьми типа Фрэнка Синатры, Рональда Рейгана и Бинга Кросби. Место стали постоянно навещать принцесса Маргарет, Ага-хан и тому подобная публика. Так что Зиги и по касательной Фредди, которые оба знали Синатру и Мэрилин Монро, обзавелись довольно солидными связями. Фредди это сослужило хорошую службу как минимум в двух случаях, про которые знаю я лично. Однажды он проходил через контроль в нью-йоркском аэропорту и был задержан за какое-то барахло в чемоданчике, и его уже собирались надолго упечь, но почему-то не смогли – весь инцидент неожиданно был исчерпан. И уже гораздо позже, в 1999-м, во время тура No Security в Лас-Вегасе, его арестовали за хранение, даже отвезли в камеру – по полной программе, в общем. Фредди сделал один звонок – это наблюдал Джим Каллахан, мой тогдашний охранник, – и через три часа у него на руках было письмо с извинениями из канцелярии мэра, а также возвращенное барахло с деньгами.

Когда я познакомился с Фредди, он держал в Нью-Йорке центр наращивания волос, на который его вдохновили собственные надставленные кудри. Из медицины он больше всего любил кокаин и кваалюды и имел доступ к лучшим образцам того и другого. (У него был бизнес-план лечения жителей Майами от ожирения с помощью препаратов, подавляющих аппетит, и кваалюдов, и это переросло в Майамский институт ядолечения – заведение, где змеиным ядом собирались бороться с дегенеративными заболеваниями. После того как контору закрыло Управление по контролю за продуктами и лекарствами, Фредди перебазировал его на Ямайку, но серьезно огреб от местных властей.) Фредди даже владел собственными аптеками. И карманные врачи у него тоже имелись. Они у него были стратегически рассредоточены по всему Нью-Йорку и выписывали рецепты для его аптек. Он купил канцелярский бизнес, пристроил к делу одного потасканного старого врача с книжечкой рецептурных бланков, и получалось так, что каждую неделю через различные конторы Фредди проходило аптечного товара на 20 тысяч долларов. Он никогда не занимался сбытом “рекреационных” препаратов, но во всяком случае стремился обеспечить друзьям тот же доступ, какой имел сам, – избавить их, как он говорил, от необходимости ходить за этим делом на угол. Ему доставляло великую радость стараться для чьего-нибудь удовольствия или для вящей славы рок-н-ролла.

Наряды у Фредди были чудовищные. Он мог надеть диско-костюм с казаками и заправить клеша прямо в них. “Глянь, как тебе нравится? Круто же, скажи?” Шелковый, блядь, пиджак с клешами в облипку, а сзади выпирает огроменная жопа. Одежный вкус у Фредди – это было что-то невероятное. Польское, на самом деле. Эти его вечные подружки, которые специально заставляли его одеваться курам на смех, а потом говорили: “Выглядишь офигенно!” Гавайская рубаха под коричневый костюм “Нуди”[192], заправленный в казаки, и вдобавок, как будто этого мало, они напяливали на него котелок. Но Фредди было наплевать, своего он всяко не упускал. Он вечно пас юных девиц и группи, специально торчал для этого в фойе. Иногда мне становилось мерзко, глаза бы не глядели. Захожу – три девицы в номере, явные малолетки. “Фредди, давай выпроваживай народ. Ну уж на фиг, мы этим заниматься не собираемся”.

Один раз в Чикаго у меня в номере гуляла большая тусовка, толпы вертихвосток – личные группи Фредди. Они у меня околачивались уже двенадцать часов, и меня начинало воротить, я им все намекал, что пора, но они не реагировали. Я хочу очистить помещение, а меня никто не слушает. Все, уебывайте. Я их уговаривал по-хорошему минут пять. И тогда – бах! – пальнул в пол. Ронни Вуд с Крисси, его первой женой, тоже присутствовали, так что я знал, что у них в номере никого – он был прямо под моим. И тогда комната сразу очистилась – все смешалось в облаке пыли, юбок и лифчиков. Что меня поразило после этого: я засовываю пушку обратно, жду, когда появится охрана или копы, – и ни хуя, ни одной живой души! Сколько раз срабатывали эти хлопушки в номерах, и никогда, ни разу не объявлялась ни охрана, ни полиция. По крайней мере в Америке. Я должен покаяться, что слишком часто хватался за оружие, – но я тогда был сильно оторван от реальности. Я с ним завязал, когда завязал с препаратами.

Фредди много кто не любил; менеджмент вообще его не переваривал. “Кит с ним доиграется”. Разные люди, например наш менеджер Питер Радж или наш адвокат Билл Картер, считали, что присутствие Фредди – это большой риск. Но Фредди не просто все время балдел и гонялся за удовольствиями. Он жил с прекрасной жизненной установкой: надо оставаться самими собой, остальное неважно. В чем-то Фредди принадлежал 1960-м, и в нем было это бесстрашие: барьеры придуманы, чтобы их ломать. Кем мы будем, если станем прогибаться перед каждым говенным копом, перед каждым правилом, которое диктует общество. (С правилами с тех пор стало только хуже. Фредди бы сегодня плевался.) Короче, поскребем обертку, проверим, что у этих людей внутри. И обычно выяснялось, что внутри у них мало чего похожего на твердые принципы. Стоило на них попереть, и они тут же сыпались.