– Ждать инструкций от Фрэнка Шилдса, – ответил Камерон.

– Они по-прежнему в Соколином Гнезде? – спросила Лесли.

– Нет, перебрались в Нью-Йорк.

– Почему в Нью-Йорк?

– Скофилд составил сценарий, из которого, как он надеется, может получиться толк. В любом случае, попробовать сто́ит. Джеффри Уэйтерс займется тем же самым в Великобритании, в Лондоне.

– Подождите! – воскликнул чернокожий моряк, сверкнув черными глазами. – В этом я тоже должен разбираться?.. Кто такой этот Скофилд, что это за «сценарий» и кто этот Уэйтерс из Лондона?

– А вы весьма неплохо запоминаете информацию, – заметила Монтроз.

– Знаете, когда на высоте тридцать тысяч футов нужно следить за показаниями нескольких десятков приборов, особо не расслабишься, мэм… прошу прощения, госпожа подполковник.

– Мам, говорил я тебе, что когда-нибудь Лютер непременно станет адмиралом.

– Спасибо, Джеми, а тебя ждет колония для несовершеннолетних преступников.

На столе зазвонил телефон, установленный специалистами МИ-5. Трубку снял Камерон Прайс.

– Да?

– Говорит Уэйтерс из Лондона. На обоих концах работают шифраторы. Как у вас дела?

– Никак не можем прийти в себя. А у вас?

– Аналогично, старина. Готовимся воплотить в жизнь сценарий Беовульфа Агаты, но на это потребуется день-два, если, конечно, нам удастся сохранить все в тайне. Однако наш разговор подслушать невозможно.

– Рад это слышать, – сказал Камерон. – Что нам нужно делать? Куда отправиться?

– Ваш американский летчик далеко?

– Сидит рядом со мной.

– Спросите у него, допущен ли он к управлению легким турбовинтовым самолетом.

Прайс передал Консидайну вопрос главы МИ-5. Тот ответил:

– Я допущен к управлению всем, что только может оторваться от земли, кроме разве что космического корабля, хотя, вероятно, я и с ним справлюсь.

– Вы слышали?

– Слышал, и это очень хорошо. Через два часа на аэродроме Лох-Терридон приземлится старенький, но полностью отремонтированный «Бристоль фрейтер», двухмоторная рабочая лошадка. Вы полетите на нем.

– И куда?

– Запечатанный конверт с инструкциями вскроете в воздухе, минута в минуту во время, указанное на нем.

– Это же какой-то маразм, Джеффри!

– Скажите спасибо своему Беовульфу Агате, приятель. Это как-то связано с радаром.

В Марселе было половина шестого утра; над медленно пробуждающимся причалом поднимались первые проблески зари. Портовые рабочие сновали вдоль пирсов, слышался металлический лязг очнувшихся от сна машин. Ян ван дер Меер Матарейзен находился в своем кабинете один. Облегчение, вызванное отъездом Джулиана Гуидероне, внезапно разлетелось вдребезги, разбитое сообщениями из Лондона.

– Вы можете объяснить подобное упущение? – резко сказал он в трубку телефона защищенной связи.

– Сомневаюсь, что у кого бы то ни было это получилось бы лучше, – ответил голос в Великобритании, женский голос, высокомерный, аристократический.

– Но полной уверенности в этом быть не может, ведь так?

– Я в этом уверена, и ваша позиция вызывает у меня сожаление.

– Думайте обо мне что угодно, хотя, на мой взгляд, вы не в том положении, чтобы позволять себе это.

– Ян, по меньшей мере, это невежливо. И несправедливо.

– Извините, Аманда, на меня навалилось столько проблем…

– Вы хотите, чтобы я прилетела в Амстердам и занялась ими?

– Сейчас я нахожусь не в Амстердаме, а в Марселе.

– А вам приходится много путешествовать, не так ли, дорогой? Почему в Марселе?

– Так надо.

– Всему виной Джулиан, правда? По-моему, он считает Марсель своим третьим или четвертым домом. Он нравится мне меньше всего; те, кто приходил к нему, были такие невоспитанные.

– Пожалуйста, не напоминайте мне о ваших отношениях.

– Наши отношения остались в прошлом, в далеком прошлом. Но почему нет? Я никогда от вас ничего не скрывала… к тому же, дорогой, именно благодаря ему мы и познакомились.

– Быть может, через день-два…

– Ян, не позволяйте ему командовать вами! Он такой ужасный, отвратительный человек, не интересующийся ничем, кроме собственной персоны.

– Он должен быть таким, и я это прекрасно понимаю. Тем не менее мне нужно было с ним объясниться. Два провала подряд – это недопустимо.

– Не понимаю, о чем это вы…

– А вам и не нужно ничего понимать, – прервал ее Матарейзен, чувствуя, что у него начинает трястись рука. – Я возвращаюсь к тому, с чего мы начали. Как такое могло случиться? Каким образом Прайсу и Монтроз удалось скрыться?

– Я не говорила, что они скрылись. Я только сказала, что они уехали.

– Как?

– Очевидно, самолетом. Как только мой источник на Тауэр-стрит сообщил мне, что они находятся в гостинице в местечке под названием Лох-Торридон, к северу от Эдинбурга, я связалась с человеком, которого вы именуете лондонским связным, и передала ему эту информацию. Он поблагодарил меня и сказал, что этого вполне достаточно.

– Он не имеет права выходить на меня напрямую, мы держим связь через третьих лиц. Он вам это объяснил?

– Разумеется…

– В таком случае, ради бога, объяснитесь же!

– Вы не дали мне такой возможности. Просто начали кричать на меня – это было оскорбительно.

Голландец, находящийся в Марселе, на мгновение задержал дыхание, успокаиваясь.

– Ну хорошо, Аманда, что сказал лондонский связной?

– Это весьма выдающийся человек, с большими способностями.

– Что он вам сказал?

– Он сказал, что, когда приехал в гостиницу в Лох-Торридоне, хозяин объяснил, что те четверо, кто жил у него, уже уехали.

– Четверо?

– Четверо американцев. Брат и сестра, оба записанные как Бруксы, чернокожий военный моряк американского флота и подросток, которые по распоряжению мистера Брукса вообще никак не зарегистрировались.

– Матерь божья, это мальчишка Монтроз! Его переправили в Шотландию!

– О чем это вы?

– Не берите в голову. Что дальше?

– Ваш лондонский связной выяснил, что всех четверых отвезли на аэродром. Он отправился туда и установил, что указанные четверо поднялись на борт двухмоторного винтового самолета, который поднялся в воздух меньше чем за час до того, как он туда приехал.

– О, господи!