— Внутри каждого человека борются два волка, — негромко произнес старик. — Один волк — черный, это зависть, ревность, эгоизм, амбиции, ложь. Второй волк — белый, это мир, любовь, надежда, истина, доброта и верность.

— И какой волк побеждает? — тихо спросил мальчик.

— Тот, которого ты кормишь.

Индейская притча

в котором Гатов, Дагомаро и Бааламестре занимаются географией

Спросите у любого цепаря, что есть Кардония, и вы услышите: Банир. Задайте тот же вопрос любому кардонийцу — и услышите: Банир. Если вы никогда не бывали на этой планете, то наверняка удивитесь столь редкому единодушию, но если вам доводилось посещать Кардонию, то задавать дурацкие вопросы не станете, потому что ответ известен: Банир.

Банирский океан, покрывающий четыре пятых мира, разделяющий его и объединяющий. Ужасающий зимой и добродушный летом. Дарующий пищу, а значит — жизнь, и знаменитые хологаны — холодные ураганы, а значит — смерть. Все это — Банир.

Огромный кардонийский океан не считался излишне спокойным. Моряки и летчики обожают рассказывать о его яростном характере, о зимних штормах и безумных, но, к счастью, довольно редких хологанах, во время которых многометровые волны злобно таранят берега, и еще рассказывают о том, как тяжело приходится отчаянно храбрым летчикам и морякам. Яркие истории безотказно действуют на впечатлительных женщин, превращая моряков и летчиков в бесстрашных героев, бросающих вызов неукротимому Баниру, и в девяти случаях из десяти награждают рассказчика желанной взаимностью, но… Но хитрые моряки и летчики «забывают» уточнить, что бесится океан исключительно зимой, а все остальное время покойно дремлет, изредка всхрапывая легким штормом.

Вот и сейчас, в самой середине весны, Банир был настроен миролюбиво. Его синие волны лениво бежали к горизонту и совсем не расстраивались, если недоставало сил нырнуть за него. Редкие облака — белые мазки на нежной лазури — не предвещали даже слабой бури, и серебристый цеппель «Ушерский лев» — яхта консула Дагомаро — плавно шел в половине лиги над океаном. Собственно, управляющие цеппелем люди и не рискнули бы отправиться в дальний поход — а ближайший порт остался в тысяче лиг к юго-западу — в другую погоду. Но вовсе не потому, что «Лев» был плохим, — цеппель считался одним из самых надежных в Герметиконе, — просто в настоящий момент команда яхты состояла из трех человек вместо положенных двадцати. Особенных трудностей это обстоятельство не вызывало: идеально продуманное устройство позволяло совершать путешествия даже со столь усеченным экипажем, но только в благоприятных условиях, в те дни, когда Банир добр.

— Далеко еще?

— Нет.

— То же самое ты говорил вчера вечером.

— Я немного ошибся.

— Ты ошибся?

Неподдельное изумление собеседника заставило стоящего за штурвалом мужчину улыбнуться. Едва заметно. Краешками губ.

— Ладно, не ошибся. Я решил, что следует пройти еще пятьсот лиг. Тут есть острова…

— У них имеются названия?

— Не придумали.

— Забавно.

— Отправь сюда экспедицию.

На капитанском мостике «Льва» находилась большая часть экипажа. За штурвалом стоял Павел Гатов — невысокий, жилистый мужчина, одетый в черные штаны с накладными карманами, цепарские ботинки и грубый серый свитер с капюшоном. Лицо Гатов имел узкое, немного вытянутое, плавно стекающее к маленькому подбородку, неказистость которого прикрывалась аккуратно подстриженной бородкой. Ее идеальная форма абсолютно не гармонировала с пребывающей в полном беспорядке прической: Павел частенько проводил по голове правой рукой, и потому его короткие черные волосы всегда торчали в стороны. В левом ухе Гатов носил золотую серьгу — безыскусное колечко, помогающее, по мнению цепарей, избегать Знаков Пустоты, а на запястьях — простенькие дешевые браслеты: бусины, цветные веревочки и кожаные ремешки. Кроме того, руки Гатова покрывали многочисленные татуировки, что придавало ему заправский вид профессионального цепаря.

Вот только ни один цепарь Герметикона не имел за плечами двух оконченных с отличием Академий и звания магистра по двум наукам.

Собеседником Павла выступал сам Винчер Дагомаро, консул Ушера, один из богатейших людей Кардонии. И вот в его внешнем виде не было ничего легкомысленного или цепарского. Несмотря на то что на борту находились лишь близкие люди, можно сказать — друзья, Дагомаро не расслаблялся и не изменял себе, он поднялся на мостик, облаченный в наглухо застегнутый пиджак с воротником-стойкой, в идеально отутюженные брюки и такие блестящие туфли, что их можно было использовать в качестве зеркала. А единственным украшением, которое позволял себе Винчер, был золотой значок консула Ушера на левой стороне груди. Как именно Дагомаро ухитрялся сохранять привычный лоск в отсутствие слуг, Павел не спрашивал, но предполагал, что консул заранее позаботился о достаточном количестве одежды.

Голову рано облысевший Винчер брил, однако волос у него хватало: густые рыжие брови над глубоко запавшими глазами и длинный, до груди, узкий клин знаменитой на всю Кардонию рыжей с проседью бороды. Впавшие щеки, длинный нос, огонь во взгляде — лицом Дагомаро походил на религиозного фанатика, однако религией консула была политика.

— То есть мы на краю мира.

— Чуть дальше, Винчер, чуть дальше. Мы пересекли Правую Хорду шесть часов назад.

А значит, удалились не только от оживленных торговых путей, но и от всех известных точек перехода. Правая Хорда — почти прямая цепочка необитаемых островов — считалась восточной границей заселенных земель Кардонии, и забирались за нее лишь редкие исследовательские экспедиции.

— Зачем так далеко? Аргументируй!

— Не люблю заниматься своими делами у всех на виду.

— Мы договорились провести испытание на севере Правой Хорды. Там полно никому не нужных островов.

— Предлагаешь вернуться?

— Павел! — Это был не окрик — Дагомаро никогда не позволял себе низводить Гатова до положения слуги или наемного работника, восклицание демонстрировало сдержанное неудовольствие. Консул показал другу, что его следовало заранее известить об изменении планов.

— Правая Хорда подробно описана, все ее острова нанесены на карты, — «аргументировал» свою позицию Гатов. — Лишние пятьсот лиг дали нам гарантию сохранения тайны.

— Допустим, — помолчав, произнес Дагомаро, без приязни разглядывая появившиеся на горизонте земли. — Допустим…

И прекратил спор, поскольку сам ратовал за строжайшую секретность испытаний.

Местные «земли», к которым стремился «Лев», представляли собой скопление необитаемых клочков суши: от совсем крошечных, больше похожих на отмели, до больших — 5–6 лиг в поперечнике — островов, поросших чахлой растительностью. Но до центра группы, где возвышался Корявый вулкан, единственная описанная картографами гора малюсенького архипелага, яхта не добралась — Гатов плавно повернул цеппель и распорядился в переговорную трубу: