L Kris

Мы избавились от тебя

Глава 1. Кира

Ненавижу возвращаться домой. Каждый день, с отвращением переступая порог этого прогнившего дома, едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Вонючий дешевый бар, в котором мне приходится подрабатывать официанткой после окончания школы и то лучше, чем это место, которое моя мать называет своим домом.

Исмаил опять напился до чертиков, но при этом пытается скандалить. Наверное, мать опять подала остывший суп. Обычное дело. Даже отчимом язык не поворачивается назвать этого проклятого пьяницу.

Мама! Моя глупая наивная мать разрушила ту сказку, в которой я когда-то жила. Помню Россию, папу и нашу маленькую уютную квартиру, куда я каждый день спешила после школы, ведь знала, что отец обязательно принесет шоколад или какую-нибудь игрушку-безделушку только для меня. Он нежно погладит мои волосы, и скажет, как сильно скучал, а мама тем временем возится на кухне, пытаясь приготовить что-то оригинальное из картошки и маринованных огурцов, которые принесла бабушка. Да, мы жили бедно, перебивались с хлеба на воду, но были безмерно счастливы. По крайней мере, так я думала! Оказывается, моя мать считала по-другому. Только повзрослев, я стала это понимать. В памяти всплывают моменты их с отцом ссор из-за недостатка денег. Разве тогда я понимала, о чем они вообще говорят? Конечно, нет! Обрывки маминых фраз до сих пор не дают покоя: «Виталя, я так больше не могу», «чем я думала, когда рожала от такого неудачника, как ты?», «надоела нищета, ненавижу тебя». Проклятье! Каждый раз, когда прихожу домой, воспоминания об этом сами собой лезут в голову. Мне было десять лет, когда мама разбудила меня посреди ночи со словами: «Кира, Кирюша, просыпайся скорее, нам пора». Если бы я только знала, что мы больше никогда не вернемся в нашу уютную двушку, и я больше не увижу папу. Мой отец был самым обычным среднестатистическим работником автомастерской, зарабатывал немного, но я никогда не ощущала этого недостатка. Где он сейчас? Жив ли? С тех пор, как бабушки не стало, я больше ничего не могу узнать о нем. Знаю только, что после маминого предательства отец начал выпивать, хотя раньше за ним подобное не водилось. Сначала он пытался нас разыскивать, но тот человек, что привез нас сюда, на то время был слишком влиятельным. Исмаил Гюльнеш когда-то был состоятельным предпринимателем, вел бизнес в России. Не понимаю, как моя мать смога к нему подобраться, да и где они вообще познакомились, но факт остается фактом: он соблазнил наивную молодую девушку, пообещав ей счастье в чужой стране. Так мы из Шиловых превратились в Гюльнеш, а из россиян, в граждан Турецкой Республики. Переезд был спонтанным, болезненным и для десятилетнего ребенка неосознанным, поэтому я мало что могу вспомнить. С воспоминаниями вообще проблема! Видимо детская психика не хотела все это запечатывать в мозгу. Осознанно, я начинаю помнить себя только с 16 лет, когда мою и без того загубленную душу, окончательно растоптали. Тогда я потеряла ту малую частичку детства, которая у меня еще оставалась.

А сейчас…Что сейчас? Исмаил опять голосит, размахивая руками, мать хлопает испуганными глазами, а маленькая сестренка Гуль, как обычно забилась в угол кровати.

— Вот и все! Мы избивались от твоей девахи, Альбинка! — орет пьяный отчим, размахивая руками перед недоумевающей матерью. — Эй ты, блаженная, — он поворачивает голову в мою сторону, — Мы избавились от тебя!

Господи, о чем говорит этот человек! Что он задумал? Стою, как вкопанная и не могу пошевелиться.

— Исмаил, дорогой, да ты что! — слово моля о пощаде, мама тянет к нему дрожащие руки. — Зачем нам это? Кирюша и так нам помогает, она же работает, таскает какие-никакие продукты из бара… — продолжает унижаться мать.

— Закрой рот, дура! — подлец дает звонкую пощечину и без того едва стоящей на ногах женщине. Я даже не реагирую на это, происходящее в порядке вещей.

— Я тебя умоляю, — мать опускается на колени, заливаясь слезами. Она настолько привыкла к унижениям, что даже не обратила внимание на, раскрасневшуюся от удара, щеку. — Кира еще совсем ребенок, рано же еще.

— Какой она ребенок? В моей молодости уже давно бы замужняя да беременная ходила. Вот посмотри на нее. — отчим вновь бросает на меня злобный взгляд. — Чего ждать? Пока она по барам шлется, а потом по рукам пойдет, тогда ее вообще никто замуж не возьмет порченную.

Слова Исмаила, словно холодная вода, приводят меня в чувства.

Мерзкий липкий страх расплывается по всему телу. Память рисует образы из прошлого. Вечер, маму увезли на скорой в больницу, видимо очередной удар от мужа пришелся не кстати, а остановить носовое кровотечение самой не вышло. Отчим с ехидной ухмылкой приказал мне накрыть на стол и уложить сестренку, ведь пока мамы «прохолождается» на больничной койке кто-то должен подавать ужин. Ставлю на стол рюмки, потом снова провал, будто пропасть… Потом вспышками в голове всплывают образы двух тварей, которые пришли на бесплатную выпивку к Исмаилу. Этих пьяных мужиков я раньше никогда не видела, да и потом тоже. Как они вошли в спальню не знаю, лишь помню голоса, которые обращались ко мне: «Эй, девка, давай по-хорошему! — ухмыляется незнакомец, расстегивая грязные брюки». Дальше начался мой кошмар. Я билась в истерике как дикий зверь, попавший в капкан, даже не смотря на то, что маленькая Гюль проснулась, громко плача в своей кроватке. Звала на помощь эту тварь Исмаила, хотя не удивлюсь, что он меня и продал за бутылку. Кажется, я даже не до конца понимала, что они со мной делают, все тело охватила жуткая режущая боль. Возможно, в некоторые моменты я теряла сознание, потому что не могу даже точно воссоздать картину, происшедшего. Хотя кому эта картина нужна? Когда все закончилось, я так и осталась лежать на полу в спальне. Одежда разорвана, тело в синяках и в липкой белой жидкости, которую оставили после себя два урода. Если бы не Гюль, истошно плачущая поблизости, я бы не нашла в себе силы, чтобы встать на ноги… С тех пор прошло два года, но я так и не решилась рассказать матери, да и вообще кому бы то ни было. Мое детство осталось где-то очень далеко, где-то в России вместе с папой…

— Что застыла? — через спутанное от воспоминаний сознание пробивается пьяный голос отчима. — Мы, между прочим, о тебе тут говорим. Твою судьбу