Надежда Борзакова

Развод. Я устал от тебя

Глава 1

Я зачерпнула деревянной ложкой немного только что приготовленного соуса и попробовала его. Вкусно. Впрочем, как и всегда, ведь для любимого мужа я уже давно научилась классно готовить, почти на уровне поваров в его ресторане, и делала это с удовольствием каждый день, ведь мой Вова любил есть только свежеприготовленную еду. И вообще, как владелец ресторана, он был самым настоящим гурманом, которого трудно чем-то удивить, но я очень старалась снова и снова это делать и радовалась тому, что получалось.

Заправив соусом пасту, я красиво выложила ее на большие белые тарелки, украсила зеленью и поставила на накрытый белоснежной скатертью стол. Поправила приборы, салфетки под ними, еще раз прошлась бумажными салфетками по пузатым бокалам. Отойдя немного в сторону с удовольствием оценила результат своих трудов — красиво накрытый стол, посреди нашей просторной кухни-столовой.

Я очень любила наш с Вовой дом. Он располагался всего в пятнадцати минутах езды на машине от столицы в живописном пригороде. Свежий воздух, озеро, лес, развитая инфраструктура вокруг. Поистине райское место.

Выйдя из кухни, я направилась в гардеробную. Там сменила домашний костюм, в котором готовила еду, на красивое шелковое платье, а сабо на туфли на каблуках, распустила собранные в пучок длинные волосы. Они рассыпались по плечам шелковистой золотисто-русой пелериной. От природы мои волосы были кудрявыми, но Вова любил только прямые. Хорошо, что изобрели всякие модные процедуры, иначе пришлось бы мне дневать и ночевать с утюжком для волос, чтоб ему нравиться.

Подкрасила объемной тушью ресницы, а блеском губы. Оценила свое отражение. Мне завтра исполняется тридцать лет. Тридцать! А детей все еще нет. У мамы, например, в этом возрасте была уже моя десятилетняя сестра Алина и пятилетняя я. А у меня…

В памяти всплыл тот ужасный день полгода назад. Девятая неделя долгожданной беременности. Я витаю в облаках от счастья, что скоро подарю любимому мужу ребеночка. И чувствую себя отлично, даже токсикоза практически нет. И врач говорит, что беременность развивается как надо. И солнце за окном светит, делая желтые листья в саду золотыми. И на улице тепло-тепло. Та самая настоящая золотая осень. В такие дни ничего плохого не случается, верно? В такие дни ждешь только хорошее и оно происходит…

Я стояла в кухне и готовила нам завтрак, как и всегда. Ничего не было особенного. Это точно. Я не делала абсолютно ничего особенного. Но вот в какой-то момент живот пронзила кинжальная боль, а потом…

А потом были ужас, скорая помощь и больница. И вердикт врачей — беременность сохранить не удалось, такое бывает. Одна то ли из восьми, то ли из девяти заканчивается… Восстановитесь и через полгода попробуете снова…

Я качнула головой. Нечего об этом снова вспоминать. Да, такое бывает. К сожалению, да. Но, ничего. Мы с Вовой оба здоровы. Полгода как раз на исходе, а значит можно снова…

Услышала, как в двери повернулся ключ. Любимый всегда приезжает домой в восемь вечера. И его всегда ждет на столе приготовленный мною горячий ужин. Ему это нравится, а я рада его радовать.

Улыбнувшись своему отражению в зеркале, я вышла из гардеробной, пересекла небольшой коридор и спустилась по ступенькам в прихожую, где муж как раз уже снял обувь и пиджак.

— Привет, милый, — встав на носочки, ведь Вова очень высокий, обняла его широкие плечи.

Полной грудью вдохнула родной запах. Тонкий древесный аромат дорогого мужского парфюма, смешанный с личным. Головокружительное сочетание, которое вызывало желание вдыхать его снова и снова.

Почему-то муж впервые за все время не обнял меня в ответ. Просто стоял и молча ждал пока я отстранюсь. От этого под ложечкой неприятно засосало.

— Ужин готов, Лена? — спросил, когда я отодвинулась от него.

— Конечно…, - я с тревогой заглянула в орехово-карие глаза мужа.

Те были непроницаемы. Задержались на моих лишь на секунду, а потом он их отвел и посмотрел в сторону.

— Тогда иди и жди меня, я сейчас переоденусь и приду. Поговорим.

Вова обошел меня и стал подниматься по ступенькам, ведущим наверх. Тревога внутри усилилась. Может быть случилось что-то? Вова же говорил, что у него сложности по работе. Какие именно не уточнял, ведь я же ничего не смыслю в бизнесе в общем и в ресторанном бизнесе в частности, а потому незачем мне все это знать. Он иногда даже все выходные проводил на работе…

Бизнес для мужа — это все. Ну хоть бы не было каких-то там оборзевших проверок либо рейдерских захватов, либо еще чего… Для Вовы же таким ударом будет, если он потеряет свой ресторан…

Ну, нет. Ничего такого. Сейчас не те времена. И мой Вова — самая настоящая акула бизнеса. Вот вечно я себе что-то придумываю и чем-то себя накручиваю.

Я вернулась в столовую. Потрогала снаружи тарелки, проверяя достаточно ли теплая паста. Достаточно! Свечи зажгла зажигалкой. Белые, длинные, красивые. Достала сицилийское из холодильника. Свет выключила. Села за стол. Медленно вздохнула и выдохнула, как учил нас наш инструктор по йоге. Потом снова. Заставила себя сосредоточиться на дыхании.

Йогу я ненавидела, да. Но, как говорит моя подруга Нина, к тридцатнику гибкость уже не та, так что надо обязательно. Да и там целая философия — это сейчас в тренде. Модно. Так что приходилось терпеть.

Через пару минут я услышала приближающиеся шаги мужа. Мазнув по мне взглядом, он сел за стол. Привычно осмотрел блюдо, попробовал.

— Чуток переварила пасту.

— Извини.

— Да ничего.

Принялся есть. Неторопливо, смакуя, как и всегда. Мне кусок не лез в горло от волнения, от которого не помогали никакие дыхательные практики, черт бы их побрал.

— Лен, ты сама есть будешь? Не люблю, когда на меня пялятся, когда я ем, ты же знаешь.

— Конечно…

Он стал резковат в последнее время, да. Я долго думала, может быть что-то не так делаю, спрашивала его, но Вова отмахивался — все в порядке. Просто на работе проблемы, он устает и голова забита. Мне было тревожно, но я верила ему. Ведь за все семь лет, что мы вместе любимый ни разу не нарушил данного мне слова. Ни разу не соврал. Просто период такой сложный. Это бывает.

Да еще и наш ребенок. Я тяжело переживала, а он меня поддерживал. Сам не показывал своей боли, держал все