Глава 1. Сакраменто – Дублин

«В колчане дьявола нет лучшей стрелы для сердца, чем мягкий голос.»

– лорд Джордж Гордон Байрон

I

Я давно уже вывел с волос ирландскую рыжину, продымил и прокурил свой запах дождливых трав, зарастил без следа шрамы вокруг губ и стал совсем уже местным парнем, вот только туманный остров в богом забытых скалах я помню лучше своего лица.

Накрапывающий из тоскливо-серого неба дождь напоминал мне родную Ирландию, море угрюмо хмурилось на землю, и пляж опустел, отдавшись волнам и жирным чайкам. (Как по мне, чайки любых габаритов гораздо лучше туристов, а ни у кого больше я не спрашивал).

Она сидела напротив меня в громоздком плетеном кресле, закинув ноги на перила веранды, как будто не боится хозяйку дома и ее грозную декоративную собачку, брехливую и склочную (и никто не узнает, кого из этих двоих я имел ввиду). И курила сигару, с видом, словно она как минимум один из членов палаты пэров. Лучший из них. В тонких девчачьих пальцах сигара смотрится отчаянным фарсом, ноги в истоптанных, мокрых кедах то и дело соскальзывают с перил, но я более чем уверен, что она не играет. Эдакая "девушка-словно" – у нее такое в крови.

Хм. Какого дьявола вообще, ирландского и обычного, каких дьяволов, я сижу здесь, на пляже в Калифорнии, прячу свой недельный запас пива от хозяйки съемного домика, а рядом со мной сидит и прокуривает и свои, и мои легкие самая необъяснимая из всех необъяснимых?

– Черт побери, – наконец говорит Рэйчел.

– Черти.

– Черти! – охотно соглашается она и затягивается. – В общем, Томми,[1] расклад такой: умер дядя. Вернее, его убили, и перед этим он счел нужным загадать мне загадку: кто его убил и зачем.[2] Банально до сведенных скул, тем более он сам уже знал ответ.

Я слабо понимал, каковы же были их отношения и что она об этом думает, поэтому как можно нейтральнее предложил:

– Не разгадывай, если не хочешь.

Судя по ее лицу, услышала она "если не можешь", и это был, определенно, знак не из лучших.

– Я получу все его наследство, замок на скале, конюшню и коллекцию рапир, даже портрет его пра-пра-пра-пра-пра-бабки в корсете, если найду убийцу. Дядя сказал, когда я его найду, он сам и передаст мне это завещание. И ключ от дверей, – она помолчала. – Черти подерите, Ло,[3] у меня будет собственная конюшня! С чертовыми лошадьми! Вот черт!

– Черти, – машинально поправил я. И зачем-то пояснил: – по Дантэ, классическому Евангелию и пиратским песням, их было много, чертей.

– Тысяча чертей! – совсем как заправский морской волк выкрикнула она, и это прозвучало так, словно Питер Пэн нацепил на себя шляпу капитана Крюка. Забавно.

Настоящая Калифорнийская Девушка, с пляжной укладкой и облупившимся черным лаком на ногтях, наконец докурила свою жуткую сигару и взялась за раскиданные тут же бумаги.

– Ты надеешься расследовать это в одиночку? Просто так взять и найти неуловимого преступника, сидя здесь, на белом пляже?

– Я люблю серферов.

– В замке серферов не будет.

Она нахмурилась.

– В моем замке – будут. Тем более, я расследую не одна, – вдруг добавила Рэйчел безо всякого перехода. – Есть еще ты, ты приносишь кофе и убеждаешь людей, что я подросток. Мне нужна твоя темная магия.

О да. Это моя магия. Достаточно просто стоять рядом – и Рэйчи принимают за школьницу. А если без меня – то она прямо взрослая женщина. На самом деле она на пару лет, кажется, старше меня. И у нас дома, в параллельной вселенной, где нет серферов, а море холодное и без пляжей, она была бы моей двоюродной сестрой. Но здесь Рэйчел – это просто Рэйчел. Карманный следователь.

Конечно, вся соль колдовства не в этом – но про это позже.

– Ты же никогда даже не увлекалась детективами, а.

– Ну почему, увлекалась одним… – мечтательно ухмыльнулась она. Но, завидев мою гримасу, сжалилась над юной двадцатилетней психикой, – ну ладно, ладно, только не страдай так. У тебя есть еще комиксы, которые я не читала?

Обреченность моя границ не ведала.

– Может быть, один журнал… Или два.

Рэйчи просияла.

– Тогда в качестве извинений я обещаю мыть руки, прежде чем их брать, аккуратнее стряхивать пепел и не класть на Капитана Америку бутерброды. Идет?

Это была поистине внушительная жертва. И я согласился.

II

Молния словно пронзала мир насквозь, пропитывала его собой, и тогда я собрал вещи, погрузил их в автобус и уехал отсюда к тем самым всем чертям. Отчаянно хотелось куда-то туда, где мир не выглядит так, как будто здесь уже сняли пару летних сериалов. Вот вы смотрели «Кэмп рок?»…

Рэйчел как-то незаметно оказалась рядом. Закинула ноги на мое сиденье с заднего кресла, чуть не ткнув меня носком кеда в щеку, и уткнулась в свои бумаги. Не думаю, что она знала, куда мы едем: ей было все равно.

География перестает иметь значение, когда взаимодействуешь с миром на правильном уровне. Рэйчи постигла это умение в совершенстве и могла бы профессорствовать в университете – я же мог бы считаться кем-то между дилетантом и учителем начальных классов. Ну, зато я приношу кофе и хотя бы знаю, откуда люди берут его, когда автобус останавливается на заправочных станциях. Нужно ценить то, что ты можешь.

Где-то в предрассветный час нас догнал дождь. Мне так и не удалось поспать за всю ночь, и я увидел то, что никто больше не замечал: тяжелую, трехцветную радугу среди туманных пластов и темно-серого, рябящего от волн уходящей ночи неба. Тогда я растолкал Рэйчи, даже не дав ей время на пробуждение, только бы на ногах стояла, и мы выпрыгнули из автобуса на пустынную автостоянку.

Потому что радуги без солнца – вовсе не радуги.

У меня едва не дрожали руки, сон, который не удалось прогнать и тройному эспрессо, как великаньей рукой сняло. Я встряхнул кисти и сощурился, отыскивая…

– Эй, что ты задумал, Ло!

Рэйчи ткнула меня кулачком в плечо. Отвесила бы подзатыльник, уж конечно, вот только ей не дотянуться. Я пожал плечами.

– Не прикидывайся идиотом из Америки, малыш. [4]

– И добро пожаловать на новую ступень напряжения? – я хмыкнул. – Рэйчи, сколько лет мы проищем ответ на дядины загадки? Сколько сотен лет?

Она не стала мне отвечать, но было понятно, что сколько не концентрируйся теперь, толку будет