В одном северном городе на самом берегу залива, известного как Финский, жила девочка Надя. Жила она, конечно, не одна – в этом плане ей повезло: у неё были папа и мама, которых девочка очень любила, а также бабушка и дедушка – к ним она ездила в гости каждые выходные. Несмотря на юный возраст (а ей было семь), Надя была девочкой серьёзной и самостоятельной. Не боялась оставаться дома одна, не боялась темноты и вообще мало чего боялась. И вот в один прекрасный вечер, когда Надя уже почти заснула, под её кроватью кто-то зашевелился, заурчал и заскрежетал, судя по звуку, давно не чищенными зубами. Конечно, страшно Наде не стало, но сознавать, что под её личной кроватью находится кто-то незнакомый, было неприятно и даже немного обидно.

– Кто там? – спросила Надя, как ей показалось, очень уверенным и строгим голосом.

Некто ничего не ответил, а только сильнее заскрёбся и начал шатать кровать. Такая наглость окончательно лишила Надю душевного равновесия – так вести себя в её спальне она не позволяла никому! Сердито откинув одеяло, девочка слезла на пол и заглянула под кровать. Осмотр показал, что здесь не мешало бы хорошенько пропылесосить, но никого подозрительного видно не было.

Для верности Надя бросила в тёмное подкроватное пространство мячик, но тот, не встретив сопротивления, отскочил от противоположной стенки. При этом скрежет, шевеление и лёгкое похрюкивание никуда не исчезли и даже стали немного громче.

– Выходи ещё раз! – как можно строже потребовала девочка, но прозвучало это не слишком убедительно. Однако сдаваться Надя не собиралась. Она огляделась в поисках другого подходящего для метания предмета, но всё, что попадалась на глаза, было для этого или слишком большим, или слишком мягким. И тут Надя вспомнила об одной очень подходящей штуке и, схватив из кармана висевших на стуле джинсов припасённый на утро леденец, швырнула им в невидимого гостя.

Эффект получился поразительный: конфета, не долетев до стены сантиметров тридцать, ударилась о невидимую преграду и отскочила. Существо под кроватью взвизгнуло и начало обретать видимость: вначале появились длинные, одетые в серые брюки ноги, потом серый свитер в крупную вязку, затем длинный сероватый нос – и через минуту на полу лежал длинный, тощий, носатый субъект весьма недовольного вида.

– Привет! – сказал незнакомец, выбираясь наружу. Весь он был какой-то неухоженный, помятый и напоминал валенок, который долго и вдумчиво жевала большая собака. – Привет, – снова сказал человек, протянув для рукопожатия длинную и очень грязную руку с кривыми и слегка искусанными ногтями. От такого рукопожатия Надя предпочла уклониться.

– Страшно? – радостно спросил неряха.

– Скорее противно, – честно призналась девочка.

– Хм, – помрачнел незнакомец, но тут же снова просиял. – Противно – это тоже хорошо: от отвращения до страха рукой подать! А сахаром в меня не кидайся, – строго добавил он, потерев бок, – сахар для меня опасен.

– Меня, кстати, зовут Надей, – сказала Надя, вспомнив о приличиях.

– Страх, – сказал теперь уже бывший незнакомец и снова протянул руку.

На этот раз уклониться было совсем не вежливо, и девочка нехотя пожала протянутую конечность. Рука Страха оказалась сухой, слабой и как будто пыльной, словно старый носок, валявшийся где-то за шкафом.

Немного помолчали, а когда молчать стало уже совсем неловко, Надя набралась смелости и спросила:

– А зачем вы залезли ко мне под кровать?

– Работа у нас такая, – вздохнул Страх и сел на ковёр, скрестив ноги.

– У кого «у нас»? – поинтересовалась Надя, беспокойно окинув взглядом комнату в поисках других незнакомцев.

– У нас, у Страхов, – сказал Страх, назидательно поднимая палец в воздух и переходя на торжественный тон. – Каждую ночь мы идём пугать детей, прячемся под кроватями, скрипим дверцами шкафов, роняем вещи с полок…

– А зачем? – перебила Надя.

– Традиция, – погрустнел Страх, – никто уже и не помнит, зачем мы это делаем, но каждую ночь (в его голосе снова появился торжественный тон) мы выходим на работу. Вот уже много-много веков; и не прекратим это, пока хоть один из нас останется жив!

– Ну и очень глупо! – сказала Надя. – Что за работа – пугать детей? Не думаю, чтобы за неё очень много платили, а вам тем более должно быть стыдно, раз уж вы там самый главный!

– Почему это я самый главный? – удивился Страх.

– Потому что вас зовут Страх, – резонно отметила Надя, – у вас, наверно, это почётно.

– А, это… Да нет, у нас всех так зовут – тоже традиция. Нас всего двести, и всех зовут Страх, – признался пугатель.

– Как же вы различаете друг друга?

– В основном по прозвищам: кто-то Длинный, кто-то Толстый, ну там Зелёный (он зеленоватый такой) и так далее.

– А вас как называют? – спросила Надя. – Носатый?

Страх замолчал, надулся, и Надя поняла, что угадала.

Молчали почти десять минут, потом Надя спросила:

– А где вы живёте? В пустыне?

– Почему в пустыне? – страх снова удивился: кажется, общение с Надей сулило ему много новых эмоций.

– Ну, вы такой… – Надя замялась, подыскивая наиболее дипломатичную формулировку, – такой пыльный. Наверное, у вас очень мало воды. Или она тоже для вас вредна, как сахар?

– Нет, вода нам не вредит, – подумав, сказал Страх, – если это не газировка, конечно. Ну, или компот. А живём мы в лесу и воды у нас достаточно, только это не помогает, потому что некоторые, – он бросил многозначительный взгляд на Надю, – не убираются под кроватями. За ночь так в этой пыли наваляешься…

– В лесу, наверное, хорошо? – снова не утерпела Надя.

– Да не очень, – признался Страх. – Зимой холодно, летом дождь, комары ещё и белки эти… – А что белки?

– Да не любим мы их: они весёлые какие-то и оранжевые вдобавок.

– Рыжие, – поправила любившая порядок Надя.

– Оранжевые! – не терпящим возражений тоном заявил Страх. – И, кстати, я пойду: мне ещё три квартиры надо обойти.

Он встал и отправился к окну – высокий, грязный какой-то нелепый, – и Наде вдруг стало его нестерпимо жалко.

– А ты завтра придёшь? – спросила она.

Страх остановился, подумал и произнёс:

– Приду – почему бы и нет? Всё равно дети меня не боятся, а с тобой хотя бы поговорить можно. Ну, до встречи! – сказал Страх и, пройдя сквозь стекло, бесшумно полетел над спящим городом.