* * *

Лукас Кристофидес, едва войдя в свой особняк в Челси, замер. До него донеслось пение – ужасное исполнение еще одного рождественского гимна. Сколько вариантов песни «Джингл беллз» сегодня, за день до Рождества, ему уже довелось услышать? Праздничная музыка сопровождала Лукаса всю дорогу из Афин сюда, в Лондон, где должна состояться важная встреча. Не хватало еще рождественских гимнов у себя дома!

Наверное, это уборщица включила радио. Лукас заключил долгосрочный контракт с одним агентством, чтобы быть уверенным, что комнаты ежедневно убирают и проветривают. Здесь всегда должен поддерживаться порядок на случай, если ему понадобится провести какое-то время в Англии.

Может, уборщица специально оставила радио включенным, чтобы отпугивать воров? Неплохая идея, но лучше поскорее вырубить эту музыку.

Лукас шагнул в выложенный мрамором тамбур и поморщился. Теперь пение стало громче и фальшивее. Нет, это не радио – ни одна радиостанция не пустила бы в эфир песню «Джингл беллз» в таком ужасном исполнении. Она явно звучит сейчас вживую.

Лукас выругался, мешая греческие и английские слова. Похоже, это все-таки до сих пор копается уборщица, причем напрочь лишенная музыкального слуха. Придется устроить разнос агентству, которое нарушило важный пункт их договора: к шести вечера дом всегда должен быть чистым и пустым. Потому что для Лукаса это место своего рода убежище, где он может побыть один.

Сняв шарф и кашемировое пальто, он бросил их на стоящий в прихожей антикварный стул и начал подниматься на второй этаж, перепрыгивая сразу через пару ступенек. Когда Лукас приблизился к ванной, примыкающей к его спальне, ему уже хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этот кошачий концерт. Конечно, драить чужую ванную, стоя на коленях, занятие не из приятных, но это не извиняет фальшивое пение. Чем скорее эта женщина уберется отсюда вместе со своими щетками и швабрами, тем лучше.

Дверь в роскошную ванную, декорированную мрамором и стеклом, была полуоткрыта. Лукас толкнул ее и замер, остолбенев. В его ванне полулежала голая девица.

И хотя пышные хлопья пены скрывали тело незнакомки, сквозь них все же можно было различить очертания высокой округлой груди, изящных плеч, длинной белой шеи. Грива рыжих волос была собрана в пучок на макушке – лишь отдельные выбившиеся пряди обрамляли лицо в форме сердечка. Задрав свечой стройную ногу, девица терла ее щеткой на длинной ручке. «Моей щеткой!» – мысленно возмутился Лукас.

– Как чудесно мчать по снегу вместе нам в саня-ах! – взвыла нахалка, разумеется не сумев взять высокую ноту.

Понаблюдав еще пару мгновений за этой сценой и не веря своим глазам, Лукас наконец вспылил:

– Кто вы, черт возьми, такая и что делаете в моей ванной?

Незнакомка повернула к нему лицо, ее ярко-синие глаза расширились, и она завизжала. Этот визг ударил по ушам еще сильнее, чем ее ужасное пение.

– Вон отсюда!

– Нет, это вы сейчас же вылезайте из моей ванны!

– Не вылезу, пока вы не выйдете.

Девица угрожающе замахнулась на Лукаса щеткой.

От этого движения ее грудь приподнялась, едва не выглянув из хлопьев пены. Осознав это, незнакомка ахнула, застыла на мгновение, а затем скользнула глубже в воду. Вся бравада этой наглой особы мгновенно лопнула как мыльный пузырь.

– Я… Я так полагаю, вы – мистер Кристофидес. Но ведь мне сказали, что вы не приедете в Лондон до Рождества.

– А вы-то кто?

Щеки девушки залились густым румянцем.

– Я – Эшли Мерфи, ваша горничная.

– Итак, Эшли Мерфи, что вы делаете в моей ванне?

Она снова вскинула руку со щеткой:

– Я… э-э-э… я ее мою.

Лукас едва не улыбнулся такой наглости. Судя по виду этой нахалки, ей самое большее лет двадцать пять, она довольно красива, но ведет себя чересчур вольно для горничной.

– Не вижу, чтобы вы мыли мою ванну. – Лукас переступил с ноги на ногу и скрестил руки на груди. – Попробуйте еще раз объяснить, что тут происходит.

– У вас такая красивая ванная комната, что каждый раз, убирая ее, я мечтала искупаться. – Девица с благоговением погладила рукой край ванны. – Я жила в гостинице в трущобах. Там мне приходилось пользоваться общей ванной – такой отвратительной, что я каждый раз перед купанием драила ее с обеззараживающими средствами. А вода текла лишь тонкой струйкой и едва теплая…

Она осеклась и сглотнула ком в горле, стараясь не смотреть Лукасу в глаза.

– А там, где вы живете сейчас, ванная такая же плохая?

Девица виновато наморщила нос:

– Вообще-то хорошая, потому что я… ну, я живу здесь… в вашем доме.

– Что?! – воскликнул Лукас, и Эшли испуганно сжалась.

– Таким образом, вы получаете за те же деньги горничную на круглые сутки, – заявила она, явно пытаясь унять его гнев.

– Мне это не нужно, – прорычал Лукас.

Она скрестила на груди руки и чуть подвинулась назад, отчего ее стройное белое тело стало видно еще лучше. Надо было отвести взгляд, но Лукас не находил в себе сил это сделать. В свои тридцать четыре года он еще ни разу не попадал в подобные ситуации, хотя и вырос в доме с кучей слуг.

– Мне больше негде жить. В гостинице срок моего проживания подошел к концу. Я собиралась пожить у подруги, но помешали обстоятельства. В это время года цены на аренду в Лондоне такие высокие, что я не смогла подыскать себе жилье по карману.

И тут меня наняли к вам в горничные, и я решила…

– Решили воспользоваться этим и переехать ко мне?

– Воспользоваться? Да, наверное, именно так это выглядит со стороны. Но я была в отчаянии. Мне оставалось либо ночевать в одной из ваших комнат, либо… либо вернуться домой.

– И где ваш дом?

– В Австралии.

Лукас с самого начала обратил внимание на легкий акцент в ее речи, но не смог по нему определить, откуда родом эта девица.

Он нахмурился:

– Австралия – прекрасное место для проживания, особенно в это время года, когда там не зима, а лето.

Эшли опустила взгляд:

– Но… но я сбежала с собственной свадьбы, поняв, что не люблю своего будущего мужа. Если я вернусь домой, мои близкие решат, что я передумала и все-таки готова выйти за того мужчину.

Так она сбежала прямо от алтаря? Лукас и не знал, что на это сказать. Но все же это не повод вторгаться в его жилище.

Он прочистил горло и заявил:

– Вам повезет, если я не позвоню в полицию.

Эшли тревожно распахнула глаза: