Мэрион Зиммер Брэдли

Трапеция

Кэрри, без которой я бы, скорее всего, никогда не начала эту книгу, и Уолтеру, без которого я бы ее не закончила.

Всем друзьям, которые, зная мое увлечение искусством воздушного полета, все эти годы присылали мне вырезки из газет, фотографии, цирковые программы, журналы и открытки; советовали мне книги, кино и документальные фильмы, которые я без них наверняка пропустила бы.

Цирковой коллекции в Сан-Антонио, штат Техас, за то, что дали мне доступ к информации об Альфредо Кодона. Друзьям, которые, забыв о собственных делах, сопровождали меня на показы десятков фильмов, где я вновь и вновь изучала движения тела в полете. Бобу Такеру, Вэмел Кориэл, Жаклин Лихтенберг; моим терпеливым детям; бесчисленным рабочим, униформистам и артистам, которые, не зная, что я собираю материалы для книги, мирились с моими вопросами и удовлетворяли мое неуемное любопытство.

Моя искренняя благодарность.

«Трапеция» является художественным произведением. Все персонажи вымышлены и не имеют прототипов среди живых или умерших людей. Ни один цирк или ярмарка, упомянутые на этих страницах, не существуют в действительности.

Так говорит каждый автор. Обычно это правда. Тем не менее описанные мною события имели место в реальной жизни, хоть мои персонажи и не принимали в них участия. Поэтому я чувствую себя обязанной сделать особенный дисклеймер.

Я не собиралась описывать историю американского цирка. И пусть персонажи много говорят о традициях и обычаях мастерства воздушной трапеции (и в особенности об ее величайшем трюке — тройном сальто), вы не найдете здесь реальной истории этого сальто.

В настоящее время тройное сальто не редкость, и его выполняет каждый гимнаст, претендующий на звание профессионала. Однако это не всегда было так. Многие годы тройное сальто считалось физически невозможным. Несмотря на это, его прозвали сальто-мортале, или смертельный прыжок, потому что немало воздушных гимнастов разбилось или покалечилось, пытаясь его освоить.

Как и многие поклонники воздушного полета, я знаю, что впервые данное сальто выполнил Эрни Кларк незадолго до Первой мировой войны. Затем был великий Альфредо Кодона — он ввел этот элемент в программу. Антуанетт Конселло была первой женщиной, которая выполняла сальто-мортале и делала его на арене более или менее регулярно. Традицию поддержали Фэй Александер и Тито Гаона.

В результате я оказалась в затруднительном положении. Как и многие писатели, я могла бы смешать имена выдуманных персонажей с реально существовавшими гениями, но это была бы вольность, которую я не могла себе позволить. Вторым вариантом было полностью придумать альтернативную историю цирка и искусства воздушной гимнастики, а потом взять известные достижения настоящих людей и приписать их моим героям. Я решила воспользоваться именно вторым вариантом, дающим мне относительную свободу действий. Зато пришлось писать этот дисклеймер.

Личная жизнь персонажей этой книги — семей Летающих Сантелли, Фортунати и прочих артистов — никоим образом не является отображением биографий известных исполнителей, которые выступали в цирках в реальной жизни. Об их биографиях я не знаю ничего, помимо прочитанных в газетах слов бессмертного Уилла Роджерса или опубликованных мемуаров. Возможно, это такой же вымысел, как моя история, но это совершенно другой вымысел и другая история.

Заимствуя для своих персонажей широко известные происшествия из цирковой жизни, я делала это исключительно ради драматического эффекта, без всяких намерений провести параллели между своими героями и реальными людьми.

Если некоторые из этих эпизодов существовали лишь в газетах или в слишком живом воображении репортеров, у меня есть проверенное временем оправдание:

«Даже если этого никогда не случалось в действительности, то должно было случиться». Или, другими словами, Senon é vero, é bentrovata, то есть, «Если даже это и не правда, то придумано хорошо».

Действие данной книги происходит в сороковых-пятидесятых годах двадцатого века. Некоторые высказывания, относящиеся к социальной жизни или сексуальным предпочтениям, в настоящее время могут считаться неприемлемыми. Настоятельно прошу читателей не путать суждения персонажей с мнением автора.

Мэрион Зиммер Брэдли

КНИГА ПЕРВАЯ

Вольтижер (1944–1947)

Весь ужас и весь восторг этой фантастической игры доступен лишь тем, кто вкладывает в нее талант, неустанными тренировками превращенный в великолепное умение, железную силу воли и большой ум в сочетании с тончайшей чувствительностью, которая столь часто его сопровождает. С этими людьми порой происходит страшная и глубокая перемена; игра становится жизнью. Они понимают, о чем говорил Карл Валленда, вернувшись на проволоку после трагического падения, унесшего жизни двоих участников его труппы и оставившего третьего инвалидом. «Жизнь только на проволоке, все остальное — просто ожидание».

Стерлинг Мосс/Кен Перди

ГЛАВЫ 1,2

Годы спустя, когда Томми Зейна спросили о самых ранних его воспоминаниях, он не колебался ни минуты. Сожжение большого купола в цирке Ламбета. Это шоу уж конечно не было величайшим в мире. Насколько Томми знал, Ламбет был самым маленьким из странствующих цирков — они давали представления в деревеньках и пригородах по Среднему Западу. Шоу под куполом Ламбета Томми практически не помнил: он был таким крошечным, что его не только на манеж, даже на репетиции не пускали — из боязни, что кто-нибудь на него наступит.

Позже Томми узнал, что дело было в 1935-ом году, когда купол так истрепался, что где-то в Оклахоме Джим Ламбет решил устроить из него костер. Народу собралось много: в дни Депрессии билет стоил четвертак, и не каждый фермер мог столько наскрести. Однако Томми помнил только, как сидел на плечах у отца и смотрел на пламя, взвивающееся футов на сорок в воздух. Когда купол догорел, Томми расплакался и не смог объяснить почему.

— Перевозбудился, — решил отец и унес его спать в семейный трейлер.

Это было ранним вечером, а позже, проснувшись, Томми услышал знакомые мелодии и голос Большого Джима Ламбета, как всегда заглушающий музыку.

Тугой узел в груди рассосался. Томми уснул счастливый, зная, что с цирком все в