смутного ощущения (никогда до конца не сформулированного), что ради этой неожиданной приязни от резкого обычно Марио он готов падать хоть тысячу раз.

Первый успех пришел спустя три дня. Затем минули три недели представлений, остались позади Арканзас, Оклахома, Канзас, и однажды утром Марио позвал его наверх, когда Анжело не покинул еще ловиторку.

— Ну-ка, юный Том. Посмотрим, чему тебя научил Мэтт.

Томми застыл на мостике во внезапном приступе робости, но Марио легонько хлопнул его по плечу.

— Давай. Попробуй прыжок согнувшись — ничего сложного.

Начав раскачиваться, Томми сложился пополам, затем отпустил перекладину и полетел к Анжело. Промахнулся — и, неуклюже дернувшись, плюхнулся в сетку.

— Ха-ха! — услышал он голос Анжело. — Да ты смотришься хуже Мэтта, когда он начал пробовать тройное сальто!

Марио тоже смеялся. Томми сжал кулаки, в глазах защипало. Сильно болело колено: он слишком неправильно упал. Он начал было доказывать, что кач Анжело короче, чем у Марио, но вовремя остановился, поняв: если чего и не стоит делать, так это оправдываться.

— Прошу прощения, — он спрыгнул с сетки, стараясь не щадить ушибленное колено. — Анжело, можно попробовать еще раз?

Несколько секунд тревожной тишины — и Анжело воскликнул:

— Sicuro! Залезай.

Вот так Томми узнал, что принят. С ним работали безжалостно, тыкая носом в каждую ошибку, но спустя несколько недель, когда Томми впервые благополучно вернулся на мостик из рук ловитора, Папаша Тони окинул его жутковатым взглядом.

— Что ж, Мэтт, можешь учить его номерам Элиссы.

С того дня Томми — за исключением представлений — по-настоящему стал одним из них. Теперь он работал не только с Марио, а присоединялся к Сантелли на утренних тренировках. Он стоял с ними на мостике во время репетиций, учась подавать перекладину — ловить пустую трапецию, толкать ее вольтижеру, убирать ее с дороги возвращающегося гимнаста. Но Марио говорил: «Придержи коней».

И вот он сказал: «Мы пригласили Большого Джима зайти на этой неделе». А это означало, что Марио всерьез думает разрешить ему присоединиться к ним на представлениях. Замечтавшись, Томми очнулся, лишь когда Марио, потянувшись, хлопнул его по руке.

— Эй, ты еще с нами? Спускайся, попробуем двойную трапецию.

Этот номер они начали тренировать только несколько дней назад. Папаша Тони уже вынимал из креплений вторую ловиторку на дальнем конце аппарата.

Спрыгнув рядом с Марио, Томми помог ему убрать одиночную трапецию и спустить другую, с более широкой перекладиной. Потом встал у левого плеча Марио. Ладони слегка вспотели, и Томми вытер их о прикрепленный к боковой стойке мешочек с канифолью.

Папаша Тони и Анжело бок о бок раскачивались головами вниз — одинаково, точно маятники. Марио и Томми, так же бок о бок, слегка опираясь друг на друга плечами для равновесия, ждали. Потом Марио шепнул:

— Вперед.

Они схватили перекладину — четыре руки шлепнули о шершавую поверхность, как одна. Выглядело это просто, но Томми хорошо помнил часы тренировок. Разница в долю секунды — и трапеция перекашивалась, кач выходил кривой. Но сегодня им повезло: они вместе сошли с мостика — сильно и ровно, вместе отпустили перекладину. Ладони Томми встретились с запястьями Папаши Тони, плечевые мышцы дернуло. Рядом вздохнул, принимая вес Марио, Анжело.

Томми считал в уме, пока они раскачивались. Один — кач. Два — они вместе выскользнули из рук ловиторов, и пустота привычно отдалась в животе небольшим страхом.

Ровно ли мы ушли с трапеции? Не отнесло ли ее в сторону порывом ветра?

Три! Его руки обхватили перекладину, рядом сомкнулись пальцы Марио, распределяя вес. Четыре! Две пары ног ударили по настилу мостика, две пары рук взметнулись словно бы в изящном приветствии, а на самом деле помогая удержать равновесие.

Томми, разгоряченный и дрожащий, выпрямился. По вискам тек пот.

— Молодцы, ребятки! — закричали снизу, раздался смех и аплодисменты.

Там стояли двое: Большой Джим Ламбет, босс (он в самом деле был большим: шесть футов три дюйма и широченные плечи), и Марго Клейн.

Марио быстро сжал плечо Томми.

— Buori ragazzo, — пробормотал он.

И Томми, который уже знал, что Марио переходит на родной язык матери, только когда разъярен или крайне доволен, надулся от гордости.

На земле Джим Ламбет сказал Марио:

— Твоя идея сделать из парнишки Зейна гимнаста?

— И его собственная тоже. Паренек работал как проклятый, Джим.

— Хорошо, испробуйте его, когда будет готов. Этот ваш парный трюк выглядит неплохо. Начните где-нибудь в захолустье. Нестрашно, если занервничает и облажается.

— Не облажается, — уверенно ответил Марио. — И я планировал начать в Сан-Анжело. У него там приятели.

— Я не против. Только кому-то из вас придется поговорить с его семьей.

Томми, ковыряющий землю босыми пальцами, слегка вздрогнул. Отец-то поймет, но его волновал совсем не отец. Дело было в матери, а отец ее обычно слушался.

Несмотря на довольно нежный возраст, Томми уже смутно догадывался, что папа, возможно, занялся дрессировкой львов и тигров, чтобы хоть где-то поступать по-своему.

— Я поговорю с Элизабет Зейн сам, — твердо сказал Тонио Сантелли, и Томми расслабился.

Трудно было представить, чтобы кто-то — пусть даже его мама — осмелился спорить с Папашей Тони.

К обеду мама подала жареного цыпленка, но Томми ел через силу. Сидя за столом, он нервно жевал овсяное печенье. Отец с трубкой растянулся на диване.

Но когда Папаша Тони постучал в двери, отец встал и пригласил его войти. А Томми отослал со словами:

— Когда слушаешь, что говорят о тебе, ничего хорошего все равно не услышишь.

Ступай к Ма Лейти, обсудим все позже.

ГЛАВА 3

Трейлер Ма Лейти по