Томми вдруг подумал, что выглядит среди них жутко смешно.

Когда все разошлись, Марго окликнула его.

— Я подходила к твоей маме, она разрешила.

— Вам не кажется, что я смешно выгляжу? Девять девушек и я один — мальчик?

Томми выступал с балетом три года, но подобная мысль настигла его впервые.

— С париком никто не разберет девочка ты, мальчик или шимпанзе в юбках, — заверила Марго и, как насторожившаяся птица, склонила голову набок. — Моя б воля, вывела бы тебя на манеж лет шесть-восемь назад, как Маленькую Энн. Но Бесс и слышать об этом не хотела. Знать бы, что наговорил ей Тонио. Ну все, после дневного представления придешь в трейлер девочек, дам тебе юбку и парик.

— Хорошо, мэм, — вежливо сказал Томми и побежал к аппарату.

Но Сантелли там уже не было.

Публика сегодня днем была обычная, в основном, состоящая из детей, но казалась почему-то чужой и враждебной. Оставив сортировку костюмов Элен Бреди, Томми поспешил к длинному красно-белому трейлеру Марго, служившему также раздевалкой для воздушного балета. Марго вышла на стук с охапкой розовой кисеи. Где-то шли по радио военные новости.

— Ты уже слишком большой, чтобы переодеваться в трейлере, полном девчонок.

Иди к себе, надень все это, потом возвращайся, и Энн приведет тебя в порядок.

Чувствуя, как накрахмаленная кисея царапает руки, Томми пошел к родительскому трейлеру.

В прошлом году я выступал себе в балете и радовался. Почему же сейчас так злюсь?

Он мрачно натянул костюм, дергая тюлевые юбки. К юбкам прилагался скверно сидящий лиф и старые балетные туфли. Сетка покалывала ноги. Выйдя в своем розовом наряде на улицу, Томми почувствовал себя донельзя глупо, но все вокруг были слишком заняты, чтобы обращать на него внимание.

Марго ушла, однако Маленькая Энн ждала его, и Бетси Джентри была здесь — хрупкая немолодая усталая женщина с перевязанной ногой. Велев Томми сесть и наклонить голову, Бетси нацепила ему парик и посоветовала быть осторожнее на кувырках.

— Если он свалится во время представления, ты будешь выглядеть глупо, мальчик мой.

В ее речи слышался легкий акцент. Томми было известно, что Бетси не американка, но откуда она приехала, он не знал и никогда не интересовался. А тут вдруг стало любопытно, но времени на вопросы не было.

— Этот твой пояс упадет через минуту. Маленькая Энн, дорогуша, подай полотенце, я его закреплю.

Бетси принялась запихивать полотенце в розовый лиф, но Томми оттолкнул ее руку.

— Не надо, — пробормотал он. — Пусть лучше эта штуковина падает…

Его смущению не было предела. Господи, только фальшивой груди ему и не хватало! Раньше ему давали костюм для маленьких девочек, с прямым лифом.

— Ты слишком раздался в плечах, — раздраженно пояснила Бесс. — Маленькая Энн, закрепи тогда булавкой.

Застегивая булавку, девушка шепнула Томми на ухо:

— Что с тобой сегодня? Не волнуйся… ты всю эту чепуху и во сне станцуешь.

— Я не волнуюсь. Просто чувствую себя полным придурком.

— Мама говорит, что ругаться нельзя, — чопорно пожурила Маленькая Энн.

— Я не ругаюсь. Все дети так говорят. Это не плохое слово.

Томми глянул в зеркало. Отражение казалось костлявым и неуклюжим, со слишком широкими плечами и бледным лицом под соломенного цвета париком.

Маленькая Энн с завитыми кудряшками смотрелась в розовом наряде мило. Он же выглядел как идиот.

— Помадой намазать?

— Да ну тебя! — взвился Томми. — Я, по-твоему, кто?

— Нет, ну что-то по-любому надо, — возразила девушка. — Томми, что случилось?

— Если мне что и надо, так это мешок на голову, — буркнул он.

— Оставь его, Маленькая Энн, — велела Бетси. — Томми, никому нет дела до того, как ты выглядишь.

— А выгляжу я так, будто бы сбежал из шоу уродов!

— Ничего подобного. Ты всего лишь один из десяти. И пока ты не сделаешь чего-нибудь совсем ужасного — а ты не сделаешь — никто на тебя смотреть не будет.

Все, идите оба.

Стоя позади Маленькой Энн у «черного входа» — входа для артистов — Томми мечтал превратиться в невидимку. Том Зейн-старший, все еще в пробковом шлеме и белом костюме, в которых работал в большой клетке, задержался рядом и оглядел сына с головы до ног. Ничего не сказав, махнул стеком в знак приветствия и ушел.

— Наша музыка, — шепнула Маленькая Энн. — Две минуты, — она поправила волосы.

— Если забудешь, просто смотри на меня… Эй, Томми, ты чего?

— Чувствую себя странно. Будто сейчас стошнит.

Девушка схватила его за руку. Ладонь была такая же, как у него, — твердая, мозолистая, сухая от канифоли.

— Это ничего. У всех бывает. И у меня тоже. Ты справишься. Мама говорит, глупо было не разрешать тебе регулярно выступать. Что ты не перенервничал вовремя.

Мама говорила тете Бесс… — она замолчала, стиснула его пальцы и выпустила. — Наш выход.

И побежала к аппарату.

Выскочив с девятью девушками на манеж, Томми бросил быстрый взгляд на публику. Когда он начал карабкаться к сияющим кольцам, солнце било в лицо.

Следующие шесть минут, пока барабанная дробь и взрыв аплодисментов не возвестили о конце номера, у Томми особо не было времени заботиться о том, как он выглядит. Уходя с манежа, он запнулся о ленту балетной туфли и упал на клоуна. Тот беззлобно его оттолкнул. Возле форганга Марго потрепала Томми по плечу.

— Неплохо, неплохо, только в следующий раз следи за ритмом, — и убежала на следующий номер.

Томми пошел снимать розовый костюм и парик.

Вечернее выступление прошло так же, а ближе к ночи, когда рабочие готовили цирк к долгому переезду в Сан-Анжело, в дверь трейлера Зейнов постучала Марго. Внутри было темно: