Станислав Малозёмов

Нечеловеческий фактор

Глава первая

Вертолёт МИ-1 упал на лёд Бухтарминского водохранилища, которое от Усть-Каменогорска тянулось до Китая, рано утром первого января 1965 года. В этом месте схоронилось на краю тихой бухты «Голубого залива» егерское хозяйство «Вепрь» с пятью гостевыми домиками из бревна, банькой осиновой и саманной хаткой егеря. Сюда очень большие и счастливые возможности закидывали на гулянья по поводу разных достойных событий всяких «тузов», «королей» и «разномастных «дам» из колоды советских республиканских или областных правителей.

Вертолёт поутру полетел в Усть-Каменогорск за председателем «облсовпрофа», который тридцать первого к отлёту на Бухтарму не успел вернуться из Алма-Аты. Он там вечером из рук первого секретаря получал орден «Знак Почета» за верность идеалам и доблестный труд во имя коммунизма, после чего засиделись за коньячком.

Взлетел «Ми — первый» со снежного наста вроде нормально, но через пару минут его почему-то понесло влево и он с пятиметровой высоты вписался в обрыв берега на скорости девяносто километров в час. Кроме пилота в машине никого не было, ночью он не пил, поэтому в кабине вел себя разумно. Пристегнулся, да в момент удара успел согнуться и зацепиться руками за педали. Потому даже шишку не набил. Но хоть серьёзным крушением инцидент назвать было бы слишком громко, лётчик сообщил в Алма-Ату, в центральный аэропорт, к которому приписана машина, об аварии. Винт помялся вместе с автоматом-перекосом, и бок правый вдавило ударом внутрь, шасси отвалились. По-любому должна была прилететь комиссия и причину установить, чтобы знать, за что и насколько крепко летуна наказать, раз уж выжил.

Начальник порта Геращенко в десять утра отматерил заместителя директора технического сектора за неприятный звонок послепраздничный, когда похмельный народ только упал спать после новогодней ночи, но потом взял рацию, разбудил начальника лётно-штурманского отдела Управления Гражданской авиации Байрама Шарипова и назначил его председателем комиссии по расследованию причины падения «вертушки».

— Ты живых после пьянки собери, Боря. — Попробовал он отдать приказ ответственным голосом. — Ну, человека четыре минимально. Двое пусть сейчас летят на место из Устькамана. И чешите туда пошустрее. У нас какой рейс ближний на Усть-Каменогорск?

— Московский. Семьсот третий. «ТУшка сто четвёртая», — Байрам спать лёг час назад. И только заснуть успел перед чириканьем рации. Последний гость, Володя, призёр олимпийских игр по лыжам, ушел с женой около восьми. — Я одеваюсь уже, «волга» моя во дворе, так что все соберёмся в порту через час. Как раз перед посадкой на семьсот третий.

— И сразу обратно. Я завтра на работе. Доложишь, — рация хрюкнула и замолкла.

— Какой там козёл после бессонной ночи трындит? — нежно, но нервно крикнула из спальни Анель. Новая жена Байрама. Месяц только прожили. С Галиёй, матерью двух маленьких Шариповых, Алима и Хайдара, Байрам разошелся полгода назад. Ей нашептали люди добрые, что муж «отвязался» и вразнос гуляет с девочкой из отдела местных авиалиний Анель Хабаровой. Замуж она ещё ни разу не влетела в свои двадцать три, но пару лет назад была плотно прихвачена в качестве неформальной спутницы весёлой жизни командиром борта 75158, сорокатрёхлетним Мишей Шуваловым, чей «ИЛ 18», носился каждый день из Алма- Аты, через Семипалатинск в Москву и обратно. Шувалов в отряде считался квалифицированным бабником. С ним отгуляли свои сроки с десяток стюардесс, радистка, диспетчер Катя, зам. начальника общей кассы Игуменова и не аэропортовских- тоже куча. Поэтому переход Анель к Шарипову он принял легко, как несущественную закономерность. Чин у Байрама повыше, зарплата больше. Уход лучше.

Байрам глазами съел Анель вместе с лётной формой через пять минут после того, как увидел её на общем собрании, куда она пришла впервые, и легко даму молодую-красивую у Миши отнял на следующей неделе. Или отбил. Миша процесс равнодушно отметил, но понять и не пробовал. Сам видный сорокалетний Шарипов имел строгую мужскую красоту, очень острый выразительный волевой взгляд, высокий рост и уважение всего порта за ум, интеллигентную наглость, силу физическую, крепость духа и умение со всеми ладить настолько, что ему невольно поддакивали даже те, какие по работе никак от него не зависели.

Галия не стала с Шариповым обмениваться словами, а за день, пока он трудился начальником, собралась и с пацанами переехала жить на общую их двухэтажную дачу. Всем начальникам порта Глава республиканского Управления построил сразу за аэропортом посёлок, в котором имелось всё, как в успешном райцентре. Дома и участки свои начальники по бумагам как бы кооперативно выкупили. Так оформили наличие собственных домов.

Хотя никто, конечно, лично и копейки не платил. Управление потратилось. Но дома получились добротные, а жена Шарипова была даже рада поводу с Байрамом без ссор разбежаться. Для семейной жизни этот мужик был не годен. Её за пару лет из восьми, мелькнувших после свадьбы, разлюбил, а детей полюбить вообще было некогда. Как и за домом ухаживать. Он играл на бильярде с начальством в клубе «Авиатор» и мечтал возглавить весь аэропорт. По этой причине часто и много пил с руководством, отдыхал с ним же в гостинице на Медео и дома появлялся как привидение. Никого не трогал, но видом своим всех слегка пугал и сильно радовал когда снова куда-нибудь быстро исчезал.

В общем, за три месяца Шарипов охмурил девочку Анель так мощно, что она сама попросилась стать его женой.

— Галия у тебя хорошая женщина, — говорила она и гладила Байрама по волосатой груди. — Но она старше тебя, ей сорок три. А это неприлично и противоестественно. Жена должна быть моложе, чтобы было чем соблазнять подольше. Она капризной быть должна, как я хотя бы. Это мужчину подстёгивает как камча коня. А Галия твоя тебе покорна, говорят, как корова пастуху. И потому твоя жизнь с ней вроде резины. Тягучая, но уже и тянется с трудом, да?

Влюбившийся Байрам кивал головой и мял возлюбленную со всех сторон как гуттаперчевую игрушку. С детским упорством и полноценным мужским наслаждением.

— Авария в Устькамане, — С недовольным лицом сказал он, надел тёплое синее форменное пальто с тремя серебристыми стрелками на погонах и рукавах, аккуратно, чтобы не слишком мять блестящий волос, покрыл голову шапкой. — Вертолёт гробанулся наш. Лётчик живой, но машину уделал в хлам. Меня назначили председателем комиссии. Мы там быстро всё разберём. Я имею в виду ситуацию. Потом на час заскочу в Семипалатинск, заберу лично документ один. Его по почте не хотелось бы отправлять. И