1802 год

Маркиз Джастин де Верьен проснулся с таким ощущением, словно он и не засыпал.

У него болела голова, его мучила жажда, а во рту стоял горький вкус. «Видимо, вчерашняя вечеринка удалась на славу!» — подумал маркиз, у которого остались весьма смутные воспоминания об этом.

Такие развлечения, обычные в его кругу, Джастин позволял себе не так часто, но этот вечер был особым: он отмечал с друзьями удачное для его конюшни начало скакового сезона.

Тосты следовали один за другим; и прекрасное вино, в котором хозяин знал толк, лилось рекой.

Теперь Джастин с ужасом подумал о том, что за удовольствие придется расплачиваться. За способностью мыслить к нему вернулась и способность замечать окружающее: комната, в которой он проснулся, оказалась не его спальней.

Маркиз услышал легкий храп и повернул голову, резкое движение отдалось болью. Однако его усилие было вознаграждено — он получил возможность увидеть спящую рядом с ним Роз.

Джастин смотрел на нее, мучительно пытаясь припомнить события вчерашнего вечера, которые привели его к ней в постель. Что-то смутно припоминалось, но тут же снова ускользало от него.

Что-то она вчера говорила такое важное — что же это было?

Глядя на Роз, маркиз невольно отметил, что она выглядит далеко не лучшим образом и в ней сейчас ничего нет от той «божественной красоты», которой дружно восхищались вчера все мужчины.

Краска с ресниц, делавших ее глаза столь выразительными, осыпалась на щеки, а помада, придававшая ее губам чувственность, размазалась по подбородку. Легкий храп довершал пленительную картину.

Джастин перевел взгляд на шелковые рюши балдахина, и неожиданно в его раскалывающейся от боли голове прозвучали те слова, которые он пытался и никак не мог вспомнить.

«Ты женишься на мне, дорогой Джастин?» — нежно спросила Роз.

Что же он ей ответил? Джастин сделал над собой усилие, но так и не смог восстановить в памяти ускользающие подробности.

Джастин понимал только одно: он был очень разгорячен кларетом и шампанским и давно добивался расположения леди Роз Катерхем. Ясно как день, что он не мог при таких обстоятельствах нести ответственность за свои слова, что бы он ей ни пообещал.

Леди Роз Катерхем уже около двух лет носила титул «несравненнеишеи из несравненных» красавиц, присвоенный ей щеголями высшего общества.

Ее муж погиб на войне, и молодая вдова блистала в светском кружке, центром которого являлся принц Уэльский.

Ее любовники сменяли один другого, словно партнеры в бальном танце, и наконец она обратила свое благосклонное внимание на маркиза.

Маркиза де Верьен, носившего почетное звание короля «империи моды», нельзя было назвать легкой добычей. После периода относительной верности обаятельной и интеллигентной леди Мельбурн, длившегося несколько лет, он заявил о своем разочаровании в светских красавицах.

Претенциозность и жеманство большинства из них смешили его и вызывали скуку, и он находил, что откровенность и естественность балерин и дам полусвета импонируют ему гораздо больше.

Леди Роз решила заполучить его любой ценой и пустила в ход все ухищрения из своего обширного репертуара, чтобы обворожить маркиза и превратить в своего верного раба.

Но она была очень неглупа и следила за тем, чтобы он не разгадал ее истинных намерений, и вела себя так, чтобы он считал, будто сам одерживает нелегкую победу, за которую должен был заплатить весьма дорогую цену.

Леди Роз устроила обильное кровопускание его кошельку, как Джастин сам охарактеризовал этот процесс, и маркиз получал удовольствие от охоты, в которой он был дичью, воображая себя охотником, хотя конец был и предсказуем, и неизбежен.

Вся беда Джастина состояла в том, что этот конец леди Роз представляла себе совершенно иначе, чем он сам. Маркизу ни разу не пришло в голову, что эта перезрелая и многоопытная красавица мечтает о свадебной фате и его титуле.

Мысли о женитьбе лишь изредка посещали его, но в качестве невесты никак не могла фигурировать леди Роз. Семейная жизнь казалась Джастину делом далекого будущего, и он никогда не обсуждал эту тему, если не считать душеспасительных бесед, которые время от времени проводили с ним старшие члены семьи, упрекая его в легкомыслии и рассуждая о необходимости остепениться и произвести на свет наследника обширных владений.

И вот теперь почти с ужасом маркиз вспомнил, как карминовые губки нежно прошептали:

— Ты женишься на мне, дорогой Джастин?

И, черт возьми, самое ужасное заключалось в том, что он не имел понятия о том, что было дальше.

Маркиз снова повернул голову, чтобы посмотреть на Роз, и понял, что все ее очарование пропало для него и что его сердце никогда больше не забьется учащенно при виде Роз Катерхем. «По крайней мере, — сказал себе Джастин, — оно не забьется от восхищения».

Больше того, Роз вызывала теперь у него отвращение. Такое уже случалось в его богатой любовными историями жизни, и Джастин прекрасно знал, какие неприятные последствия его ожидают: неизбежны сцены со слезами и обвинениями, которые он так ненавидит. Но ничто не заставит его измениться: нельзя дважды войти в одну реку.

«Леди Роз Катерхем меня больше не интересует».

Как будто кто-то посторонний сказал эти слова вслух, и они отпечатались в его мозгу одновременно как открытие истины и как призыв к действию. Ибо, имея дело с Роз Катерхем, промедление означало поражение.

Очень медленно и осторожно, используя каждую мышцу своего тренированного тела, маркиз, не делая лишних движений, буквально выскользнул из постели.

Подобрав свою одежду, как попало раскиданную накануне, он тихо крался к двери по мягкому ковру, как краснокожий разведчик у вражеского лагеря.

Он оглянулся на постель, чтобы проверить, не разбудило ли его бегство спящую женщину.

К его облегчению, она даже не пошевелилась с того момента, как он ее оставил. Когда до маркиза донесся легкий храп леди Роз, он наконец, перевел дыхание.

Ему удалось совершенно бесшумно открыть дверь и так же беззвучно прикрыть ее, выйдя в коридор.

Теперь он поспешил в свою собственную спальню.

По пути Джастин заглянул в большой мраморный холл и заметил, что восходящее солнце уже просвечивает сквозь плотные портьеры, и, судя по яркому свету, было больше четырех утра.

Только один усталый слуга спал в мягком кресле, предназначенном для тех, кто должен был всю ночь оставаться на посту.

Джастин знал, что ровно в пять часов все слуги будут уже на ногах, горничные и младшие лакеи пчелиным роем налетят из боковых пристроек и начнут устранять последствия погрома, который они его гости учинили вчерашним вечером.