Всё, что делается из любви, всегда находится за гранью добра и зла

Тоня

«Представь, по железной дороге несётся тяжёлая неуправляемая вагонетка, а на её пути привязанные к рельсам лежат люди. Пять человек. Ты можешь спасти их, переключив стрелку, и тогда вагонетка поедет по запасному пути. Проблема в том, что на нём тоже лежит привязанный к рельсам человек. Но только один. Выбор за тобой. Или вагонетка убьет пятерых, или ты одного?».

Пока я размышляла, как ответить на это сообщение, ко мне за столик подсел самодовольного вида парень, и, вальяжно закинув ногу на ногу, принялся покачивать в такт гремящей музыки резиновой шлёпкой.

— Чего грустим?

Я поискала глазами родителей, но танцующих на площадке возле открытого бассейна было слишком много.

— Я Илья, — сообщил парень. — Мы вчера приехали. А ты здесь давно?

— Одиннадцать дней, — не без труда вспомнила я, всё ещё пребывая в своей переписке.

— И как тебе? Судя по отзывам отель шикарный.

Ритмично качающаяся шлёпка нервировала.

— Отель, как отель, — я пожала плечами. — Кормят нормально.

— А где вы здесь оттягиваетесь? Бары, кафешки, дискотеки, пенные вечеринки… Где тут вообще можно зажечь?

— Это у моих родителей нужно спрашивать. Они здесь «зажигают».

— Так ты с родителями? Я думал, с подругами, — он кисло оглядел меня. — А парень-то у тебя есть?

— Мы завтра улетаем, — я надеялась, что Илья тут же отвалит.

Но он не отвалил. Вместо этого поднял палец вверх, прислушался к музыке и, гнусаво подпев «Гавана у-на-на», предложил:

— Потанцуем?

— Нет.

— Да чего ты стесняешься? Я тебя научу, — его голос приобрел томный оттенок. — Давай, давай, не пожалеешь.

Я мигом представила, как он, яростно шаркая шлёпками, усердно кружит меня, и, не сдержавшись, рассмеялась.

— Найди кого-нибудь другого.

— В смысле? — он глупо вытаращился.

— Я не танцую.

— Вообще?

— С тобой.

— Ладно, — Илья резко встал, смерил меня таким презрительным взглядом, будто только что на его глазах прекрасная карета превратилась в тыкву, и, уже отходя, сквозь зубы процедил. — Тупая коза.

Телефон завибрировал раз в пятнадцатый.

«Куда ты пропала? Тоня?!»

Всё ещё смеясь, вместо ответа я написала:

«Слушай, Амелин, а ты мне парень или кто?»

«Чувствую какой-то подвох», — откликнулся он моментально.

«Нет никакого подвоха. Просто интересовался тут один, есть ли у меня парень».

«Кто интересовался?»

«Прекрасный принц, разумеется. Обещал танцевать научить».

«И что ты ответила?»

«Естественно, что я свободна и мечтала о танце с ним всю жизнь. Что же ещё ответить прекрасному принцу?»

Мне эта шутка казалась очень забавной: в том, что касалось танцев, лучше Костика не было никого. А предложение «научить танцевать» было его любимым подкатом, особенно, когда я обижалась. Однако иронию он не оценил и отреагировал неожиданно нервно.

«Можешь держать меня за кого угодно, только, пожалуйста, ничего не рассказывай. Иначе мне придется с этим что-то делать».

Я так и видела перед собой взволнованно хлопающие ресницы и полный негодования взгляд черных глаз. С ним иногда такое бывало: то напропалую дурачился, то вдруг обижался на сущую ерунду.

«Какой ты бываешь глупый».

Он завис с ответом, и я пояснила:

«Просто это странно. Странно называть тебя «моим парнем». Непривычно и звучит по-дурацки».

«Что в этом странного? Чем я хуже других?»

То было самое узкое место, в котором его загоны неминуемо сталкивались с полчищем моих тараканов. Так что теперь тормозила уже я.

«Скажи, пожалуйста!»

«Прямо сейчас».

«Кто я тебе?»

«Чем я хуже других?»

Отвечать я не собиралась. Отключила виброзвонок и перевернула телефон экраном вниз.

Мне казалось бессмысленным объяснять то, что и так очевидно.

Слова — это всего лишь пустое место, ничего не стоящий звук. Сказать можно что угодно, а Костик был умным и не мог не понимать, что у меня к нему всё серьёзно.

Я не умела говорить о своих чувствах, а он до тошноты настойчиво искал им подтверждение, хотя прекрасно знал, что меня не смущают ни его многочисленные шрамы, ни суицидальное прошлое, ни бедность, ни дурная мать, которая довела его до всего этого, ни эксцентричное временами поведение.

Меня ничего не смущало. Я очень привязалась к нему, пока мы из-за одной неприятной школьной истории находились в бегах.

Но всё это слишком сильно смущало его самого.

— А мои родители, между прочим, на танцах познакомились, — раздался над ухом низкий глухой голос.

Я подняла глаза и увидела возрастную, сильно загорелую женщину с белыми крепко завитыми локонами, огромными накаченными губами и тонной чёрной туши на коровьих ресницах.

— И чего? — я всё ещё была в своих мыслях.

— Жаль, что мама папашу также не отшила, — женщина вульгарно хохотнула, и мне показалось, что она прилично пьяна. — Можно сяду?

Не дожидаясь ответа, она плюхнулась на стул, и в ту же минуту официант принес нам по шоколадному коктейлю.

— Это за что? — спросила я.

— Ты мне понравилась.

Не зная, что ответить, я кивнула.

— На самом деле, я видела, как ты развернула этого парня, — голос у неё был такой низкий, что я на какой-то момент засомневалась: женщина она или какой-нибудь трансвестит. Но потом вспомнила, что нужно смотреть на кадык. Если он есть, то мужчина. У неё кадык отсутствовал.

— Он тут весь вечер сидел, на тебя смотрел. Подойти не решался. Его друзья ушли, а он надумал-таки попытать счастья.

— Правда? — мне стало немного стыдно, что я так резко обошлась с Ильёй. — Он обозвал меня тупой козой.

— Серьёзно? — женщина снова рассмеялась. — Это хорошо.

— Чего хорошего? — я никак не могла понять, к чему она ведет.

— Хорошо, что ты его отшила. Мои родители на танцах познакомились. Но лучше бы никогда не встретились. Отец вот так же подошёл к матери и пригласил танцевать. Это в Анапе было. В пятидесятых. Мама вначале не соглашалась, но раньше так принято было. Мужчина должен был доказать свою заинтересованность, а не как этот, — она кивнула в сторону и замолчала, в ожидании вопросов.