— Всё будет зашибись.

— Ну ладно, — Борис немного расслабился. — Но вы близко не подходите. Камень летит.

— Да конечно, — пообещал я. — Отсюда посмотрим.

Тифон помахал заметившему нас Дятлу. Тот обрадовался и тоже стал размахивать руками, отчего ковш экскаватора хаотично задергался над остатками третьего этажа.

Я показал Дятлу кулак, и он весело поднял два пальца вверх.

— Это что зонт? — Тифон кивнул на большой, круглый, ярко-желтый предмет возле входа.

Раньше такой нам не попадался.

— Из Юпитера небось принесло, — сказал Борис. — Ветрина-то какой ночью был.

Внезапно, сквозь монотонное тарахтение экскаватора, прорвался настойчивый автомобильный сигнал. Но вместо того, чтобы идти к воротам, Борис принялся рыться в карманах, затем выудил оттуда ключ и отдал Тифону:

— Сами откройте ему.

— Кому? — удивился я.

— Ну этот ваш артист с утра спрашивал. Пришёл, разбудил, ключ просил. А я спросонья плохо соображаю, вот и сказал, чтоб он попозже зашел. Он ответил, что за кофе смотается и вернется.

— Это Артём, — пояснил я Тифону, не вдаваясь в подробности, и мы отправились ему открывать.

Дошли до ворот, но вместо того, чтобы сразу их отпереть, Трифонов вышел за калитку и с вызовом остановился прямо перед капотом Пандоры.

Стекло в машине опустилось.

— Открывай, давай, — крикнул сквозь музыку Артём.

— Кофе гони, — приветливо потребовал Тифон.

Артём полез на заднее сидение и, достав из большой коробки два бумажных стакана, протянул нам.

— Я на всех взял. Там ещё коробка горячих блинчиков и шоколадные пончики.

У меня заурчало в животе. Тифон с упоением вдохнул витающие вокруг машины аппетитные запахи и открыл водительскую дверь.

— Дай, хоть на пончики взглянуть.

— Обойдешься, вы сейчас всё сожрете, а мне ещё ребенка кормить, — посмеиваясь откликнулся Артём. — Лучше ворота открывай. На месте нормально позавтракаем.

Но Тифон, облокотившись локтями о раскрытую дверь, с удовольствием пил кофе и никуда не торопился.

— Какого ещё ребенка?

— У меня один ребенок.

Артём так улыбнулся, что стало ясно: речь о его подруге со странным именем.

— И как там Диснейлэнд? — дразня поинтересовался Тифон. — Что-то быстро вы вернулись.

Хвастливо задрав подбородок, Артём откинулся на сидении:

— У нас сегодня ночью такой Диснейлэнд в чемоданной был, что я даже жениться пообещал.

— Чемоданная? — прищурился Тифон. — Это на вокзале что ли?

— Это в корпусе, — подключился я. — Только Соломин там уже всё порушил, так что аттракцион можно считать закрытым.

— В смысле? — Артём замер, голубые, блестящие на солнце глаза вмиг сделались непроницаемыми. — Как порушил?

— Ну слышишь грохот? Это Ванька зажигает, — я засмеялся, но вместе с тем, как менялось лицо Артёма, до меня вдруг начал доходить смысл происходящего. — Она там?

Со всей дури оттолкнув Трифонова, он стремительно выскочил из машины, поскользнулся на асфальте возле калитки, но не упал, а спотыкаясь от спешки, прямо по лужам, помчался к корпусу.

«Won't you die tonight for love?» — издевательски неслось ему вслед из раскрытой двери Пандоры.

Несколько секунд мы с Тифоном стояли, пытаясь переварить ситуацию, а затем молча побросав недопитый кофе прямо на дорогу, кинулись за ним.

Бегал я лучше Трифонова и сразу же обогнал, но окажись на моем месте Макс, он бы бежал ещё быстрее. В разы быстрее. Он бы летел. Но Макса не было. Он преспокойно спал в домике.

Возможно, если бы песок и земля не были после дождя такими вязкими, если бы солнце так безжалостно не слепило, если бы я не заметил на крыше спорткомплекса Сашу и не отвлёкся на неё, немного притормозив, возможно, я бы успел остановить Артёма до того, как он влетел в разваливающееся на глазах здание и торцовая стена обрушилась на него.

Трифонов бросился к экскаватору, вытаскивать Дятла, однако толку в этом уже не было. На крыше в сияющих лучах солнца отчаянно махала руками Саша, но я на неё не смотрел, мой взгляд остановился на застывшей неподалёку от неё девушке в лёгком голубом платье, и вдруг ни с того ни с сего, я отчётливо вспомнил, что это странное имя, которое каждый раз выскакивало у меня из головы, означает — жизнь.

Пожалуй, Трифонов был прав — плохого во всей этой любви было не меньше, чем хорошего.

Конец

Продолжение в книге "Всё зелёное"