* * *

Летом, когда мне исполнилось шестнадцать, в наш город приехал Странствующий Цирк Вампиров.

Я узнал о нем от двух моих лучших друзей, Расти[2] и Слим[3].

Расти на самом деле звали Расселом, и он это имя ненавидел.

Слим звали Френсис. Она терпела, когда так ее называли родители и учителя – но не другие дети. «Френсис – это говорящий мул»[4], – говорила она. Ответ на вопрос, как же она хочет называться, зависел чаще всего от того, что она в тот момент читала. Она могла ответить «Нэнси»[5] или «Холмс», «Скаут», «Зок» или «Фиби»[6]. Прошлым летом она требовала, чтобы ее называли Дэгни[7]. Этим летом она стала Слим. Я предположил, что она взялась за вестерны. Но не стал спрашивать.

Меня, кстати, зовут Дуайт[8], в честь Верховного главнокомандующего экспедиционными силами союзников в Европе. Президентом он стал уже после того, как я родился и получил имя.

Так вот, стояло жаркое августовское утро, до школы оставался еще целый месяц, а я возился перед домом, постригая лужайку механической газонокосилкой. Мы, наверное, были единственной семьей в Грендвилле, у которой не было бензиновой косилки. Не то чтобы мы не могли ее себе позволить. Мой отец был начальником городской полиции, мать преподавала английский в старшей школе. Так что у нас было достаточно денег, чтобы купить хоть бензокосилку, хоть даже садовый трактор – было бы желание. Вот только отец не желал этого делать. Задолго до того, как появилось выражение «шумовое загрязнение», отец делал все от него зависящее, чтобы бороться с этим, как он выражался, «ужасающим стрекотом».

И вообще, он был против любого устройства, которое могло хоть сколько-нибудь облегчить жизнь мне или двум моим братьям. Он хотел, чтобы мы знали, что такое тяжелый труд, пот и страдание. Он пережил Великую депрессию и Вторую мировую войну, так что о страданиях знал немало. Он считал, что «нынешние дети получают все слишком легко», – и очень старался сделать наши жизни посложнее.

Поэтому, когда пришли Расти и Слим, я, обливаясь потом, толкал косилку.

Начинался один из тех серых дней, когда солнце проглядывает лишь смутным мерцанием сквозь облака, а по запаху в воздухе угадывается надвигающийся дождь, и остается только желать, чтобы он поскорее уже начался, потому что вокруг чертовски жарко и душно.

Еще раньше я снял футболку и, когда увидел направляющихся ко мне Расти и Слим, почувствовал себя неуютно без нее, что было несколько странно, учитывая, сколько времени мы проводили вместе, щеголяя в одних плавках. У меня возник порыв поскорее взять футболку с крыльца и надеть ее. Но вместо этого я остался на месте и дождался друзей, стоя в одних джинсах и кедах.

– Привет, ребята, – окликнул их я.

– Шурудишь потихоньку? – поприветствовал меня Расти. Это был, конечно же, пошловатый намек, одна из любимых его дурацких шуточек.

– Да не то чтобы… – ответил я.

– Трудишься из последних сил, да?

Мы со Слим наморщили носы.

Потом Слим поглядела на мой покрытый потом торс и сказала:

– Сейчас слишком жарко, чтобы заниматься лужайкой.

– Скажи это моему отцу.

– Дай мне только до него добраться!

– Он на работе.

– Легко отделался, – хмыкнула Слим.

Мы все улыбнулись, зная, что она шутит. Ей нравился мой отец – ей вообще очень нравились мои родители, хотя она и не была в восторге от моих братьев.

– Так что, долго ты еще будешь возиться с косилкой? – спросил Расти.

– Я могу сделать перерыв. Только надо все закончить до того, как отец вернется с работы.

– Тогда пошли с нами, – позвала Слим.

Я быстро кивнул и побежал через газон к крыльцу. Дома никого больше не было: отец на работе, мать отправилась в еженедельную поездку за покупками, а мои братья (один женатый, один – нет) уже с нами не жили.

– Сейчас вернусь, – крикнул я через плечо, взлетев на крыльцо.

Я схватил футболку, заскочил в дом и взбежал по лестнице в свою спальню.

Футболкой я отер пот с лица и груди. Потом подошел к зеркалу и вооружился расческой. По настоянию отца мои волосы были острижены очень коротко: «Мой сын не должен быть похож на девчонку». Мне не разрешили оставить даже что-то вроде бачков: «Мой сын не должен быть похож на бандита». Благодаря отцу у меня на голове вообще было немного волос. Но сейчас те, что остались, спутались и склеились от пота, так что я все-таки их расчесал (убедившись в том, что пробор прямой как лезвие), а потом уложил на лбу небольшой легкомысленный завиток.

После этого я подхватил с тумбочки кошелек, затолкал его в задний карман джинсов и стащил с вешалки в шкафу рубашку с короткими рукавами. Надевал ее я уже по пути вниз.

Расти и Слим ждали на крыльце.