Наталья Тарандо

Плохая удача

…Машина ваша, жаль, удрала…

— Как удрала?! — не понял я.

— Обыкновенно. У нас тут запросто… Оставят люди автомобиль, он постоит-постоит, потом заведется и уедет. Бабка Салтычиха говорит — домовой шалит. Ну, насчет домового я не знаю, но вояки как такой самокат завидят — палить начинают. Ночью, вроде, правда, тихо было… Так что ваша ночью ушла…

("Право на смерть." Г.Л. Олди)

1

Серые грязные тучи медленно затягивали ночное небо. Звезд не было видно вовсе, лишь свет луны сиротливо пробивался из мутной дымки и ложился на рыжевато-коричневую проплешину в бесконечном массиве тайги. Это было поселение лесозаготовителей, основанное еще при советской власти в далеких тридцатых годах. Улицы деревеньки освещались мини прожекторами, болтающимися на высоких столбах почти рядом с каждым домом. Село беззаботно досматривало пустые сны. Кое-где брехали собаки, честно выполняя свой сторожевой долг, то есть честно отрабатывая довольно сытную пайку.

Центральная улица поселения упиралась одним своим концом в засеянное горохом с подсолнечником сиротливое поле местного фермера. Поле, в свою очередь, граничило с мелководной речкой с мудреным названием в которой еще водилась разнообразная рыба, то есть гольяны, пескари и щуки-шугаи. Речка эта терялась в бескрайних лесах на высоких холмах, которые вопреки многочисленным и настоятельным заботам местного населения, все еще были образчиком красной книги, короче ягоды и грибов было немерено и всякой живности тоже хватало. Другой же конец улицы был образцом цивилизации. Несколько кирпичных двухэтажек, супермаркет, окрашенный в основные цвета радуги, ремонтная мастерская, сельсовет и наконец железная с пластиковыми стенами и резными скамьями, остановка. Правда, останавливались здесь далеко не все автобусы, следовавшие мимо.

Центральная улица не была асфальтирована ровно до того места где пересекалась с дорогой, что тянулась через это поселение и вела в соседний район. До этого перекрестка два проселочных рукава напоминали глинобитную печку с торчащими кирпичами-камнями в неожиданных местах.

На проселочном участке центральной улицы, ближе к окраине расположилась довольно высокая одноэтажная усадьба, с подвальным помещением на метр выше уровня земли, с высокой крышей над домом и пологими скатами над всеми дворовыми постройками. Дом был из бруса, с резными ставнями на окнах, с высоким крыльцом, с просторной верандой, частично застекленною цветной мозаикой. Все из крепкой, не гнилой древесины, заботливо выбеленные и выкрашенные. Чистый широкий двор покрыт был сплошным ковром низкой мягкой травы и только в месте, где двор плавно перетекал в огород, у самой калитки плетенного заборчика разрослись кусты крапивы и конопли.

За огородом, прямо за плетнем, возле калитки и тропинки ведущей в лес, метровой высоты притаился тотем — невысокий деревянный столб с резными узорами по низу и угадывающимся лицом бородатого мужчины сверху. Подле него в траве примостился большой камень сантиметров сорок по диагонали. На его гладкой отполированной поверхности — столешнице все еще лежали кусок засохшей домашней колбасы и краюха сухого ржаного хлеба. Если внимательно приглядеться, то такие же столбы были установлены практически за каждым огородом, но это если приглядеться.

Лохматый собакен нестабильного окраса покинул свою конуру и застыл возле нижней ступеньки лестницы, приставленной к стене амбара на которой восседал некто. Судя по щуплой фигурке, это был обутый в белые лимитированные кроссовки маленький человечек лет пяти-шести. Темноволосый, худощавый с пронзительным взглядом умных карих глаз на интеллигентном приятном лице. Одет он был в джинсовые темно-синие брюки и черную с золотым орнаментам по спине рубашку. На голове его красовалась кожаная черная кепка с авиационными очками над козырьком. Он восседал на верхней ступеньке, вровень с самой крышей. Используя ее край как стол, человечек трапезничал. В одной руке он держал тушку копченной курочки, в другой его руке в высоком стакане лопались пузырьки домашнего пива. После очередного глотка пенного напитка мальчик встрепенулся. Прислушался к крадущимся шагам в предрассветных сумерках и бросив недоеденное лакомство псине, лихо перепрыгнул с перекладины на крышу и спрятался за кирпичную трубу.

Собакен резво убрался в конуру, унося в зубах подачку. Ярких расцветок откормленный петух, не с первой попытки, вскочил на плетенный забор. Гордо вскинул свою голову прокукарекать, но неожиданно для себя поймал под хвост грязный тапок 48 размера и рухнул в крапиву. Это очередной хозяин дома Петр возвращался не в лучшем из своих настроений с очередной амурной встречи с местной красавицей и по совместительству племянницей главы местного поселения, разведенкой с тремя коровами.

Мужчинка был справный, высокий, холеный. Богатый, черный, волнистый волос ниспадал на лоб. Широкие плечи отчетливо угадывались под наброшенным пиджаком. Лицо немного вытянутое, но это его совсем не портило. А ярко синие глаза обрамляли густые длинные ресницы.

Справившись кое-как с щеколдой на калитке, мужчина босой ногой наступил на что-то острое, валявшееся на тропинке к дому. Зажав обеими руками свой рот, что бы его слова благодарности заранее никого не осчастливили и прыгая на одной ноге, он завалился на ящик с инвентарем и инструментами, стоявшими возле стены мастерской и далее по инерции мужчина скатился на землю. Висевшее на крюке на стене мастерской остроконечные четырех зубные вилы от толчка сорвались и вонзились в землю в девяти сантиметрах от его головы.

— Ни хрена себе! — Мужчина перекрестился. — Спасибо Господи. Уберег.

Петух нехорошо прищурился на хозяина, выглядывая из крапивы, взлетел на крышу бани и громогласно прокукарекал свой привет в сторону соседского курятника.

— Твою ж… — Мужчина повесил вилы на прежнее место, затем поднял с земли маленькую, сантиметров десять в высоту, рогатку с торчавшей как шип сломанной поперечной перекладиной, на которую он только что наступил. — Что за хрень? — Он неторопливо сделал несколько шагов в сторону баньки и бросил эту деревянную штуковину в небольшую железную бочку, в которой обычно накапливался всякий хлам.

— Что Петро, не спиться? — Со стороны соседского участка с правой стороны, освещенная скудно уличным фонарем, показалась испитая физиономия деда Андрея. — Ну нет покоя мужику, пока его жена у тещи. — Дед оскалил все свои четыре зуба. — Ты туда или оттуда? — С какой целью интересуешься? — Довольно грубым тоном поинтересовался Петр и не оборачиваясь направился по тропинке к дому. — Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

— Шалунишка. — Дед с серьезной миной поковырялся в носу. Вынул что-то оттуда. Пригляделся. Недовольно поморщился и вытер пальцы об свои потертые штанины. — И стринги должно быть уже прикупил? — Он кивком указал на надпись сделанную помадой на майке мужчины. — Не иначе Настасьи —