— Прямо камень с души снял… — Петро смачно плюнул вслед ушедшему священнику. — Мало вас тунеядцев-кровопийц здесь в Сталинские времена извели. На целое кладбище набралось. — Он недобро прищурился, хмыкнул и начал бурную деятельность. — Домовой, говорите, потешается. — Мужчина бегал по двору собирая всякий мелкий хлам и бросая его в бочку с мусором. — Я бля покажу, кто в доме хозяин. Ублюдки потусторонние. Твари языческие…

Он схватил топор, и вытащив на середину двора, порубил в щепки старое плетенное кресло-качалку, которое стояло на открытой веранде. Жена частенько его мыла щеткой с мылом, выставляла на солнцепек сушиться, и не позволяла выбросить или сжечь за ненадобностью. Разрубил на несколько частей двух садовых деревянных гномов, что стояли рядом с колодцем. Затем сбегал за огород и вывернув из земли тотем, принес его во двор и так же порубил на куски. Наконец взгляд его упал на старую собачью конуру, украшенную резьбой и раскрашенную яркими красками. Собака своими размерами давно превышал свой первый щенячий домик и теперь эта мини-будка стояла на крыше бани.

— Ну конечно. — Мужчина подставил лестницу к стене бани. — Как я мог про тебя забыть. — Он взбирался по перекладинам, держась одной рукой, из другой не выпуская топор. — Мастер, говоришь, сделал из мест таежных, закрытых. Мне на этих мансей…

Верхняя перекладина сломалась пополам под его весом, и Петр соскользнул вниз, зацепившись ногами за следующую перекладину и повиснув вниз головой. Топор взлетел в воздух и, под действием силы тяжести, полетел вниз, вниз к человеку. Повиснув в позе летучей мыши, мужчина наблюдал, как приближающийся топор завис в метре над его головой. Мужчина зажмурился от ужаса и вдруг услышал знакомый голос. Он открыл глаза. — Что, Николай Владимирович, дело очень срочное? — Рядом с лестницей, прозрачная и бестелесная, стояла его жена Катерина и смотрела не на него, а на маленького человечка рядом с лестницей в сером деловом костюме, при галстуке. — Опять напакостил?

— Как обычно. — Домовой покачал головой, соглашаясь. — Дела наши житейские и прискорбные. — Внезапно он, одним прыжком, поднялся на крышу и начал рассматривать Петра сверху, словно раньше его никогда не видел. — На повешенного похож, из Таро. Хотя раньше, как дурень выглядел. Дурак, он и в Африке дурак. На шута никогда не тянул. Не будем колоду масок обижать.

— Что на этот раз? Опять он к Настасьи бегал. — Женщина спрашивала у домового, который в данный момент смачно грыз сочное бардовое яблоко, взятое из воздуха. Точнее, телепортированное из соседского сада.

— Сама знаешь, что за кобеля ты привела в наши края. Что думаешь?

— Думаю, что меня, как обычно, позорил на всё село. — Катерина подавила вздох. — Думаю, опять от него кто-то из неразборчивых девок залетел. И думаю, раз ты меня сюда вывал срочно, что-то серьезное.

— На этот раз, не только это. — Домовой швырнул с досадой огрызок за ворота. Спустился вниз на землю. Встал рядом с хозяйкой. Сморщился, утер лицо тыльной стороной ладони и, немного помявшись, продолжил неприятный разговор. — Он от деревенского стада отбил телку. Из того гнезда, где бабка с двумя внуками. — Николай Владимирович вздохнул. — Выбрал гад, самых уязвимых. — Голос домового приобрел стальные нотки. — Потом разделал телку в лесу, за собой не прибрал. Требуху, кости, шкуру так и бросил у ручья. Леший приходил ругаться. Затем он мясо продал за бесценок, и на вырученные деньги своей Настасье подарунок прикупил. Этого для тебя достаточно? — Закончил домовой с нотками гнева в голосе. — Теперь достаточно? — Вполне. — Женщина поклонилась домовому.

— Теперь не откупишься деньгой, и на тебе вина лежит. — Домовой засунул руки в карманы и слегка наклонил голову вперед, чтоб не было видно его выражения лица. — Что думаешь делать?

— Я слышала, что у Прасковьи Ивановны корова сгинула, но даже подумать не могла… — Женщина нервно сглотнула. — Я повинюсь перед ней. Надеюсь, что простит, она меня с измальства знает. — Женщина мотнула головой, отгоняя неприятные мысли. — Свою коровку Ласточку с нетелью отдам. Даже если не будет брать, она женщина гордая с характером, все равно уговорю и на ее подворье оставлю. А как снег ляжет, и стог сена ей приволокут с моего покоса.

— Хорошая скотинка, молоко у нее жирное, как сливки и много. И нетель в нее породой уродилась. — Домовой склонил голову набок. — И не жалко?

— Это не тот случай, что бы жалеть. — Катерина отвернулась от домового и вытерла внезапно потекшую слезу. — Стыдно мне. Боже, как же мне стыдно. — Женщина не поворачивалась, вскинула голову, а слезы текли и текли из ее глаз. — Гадко и стыдно.

— Ну-ну. Тут слезами не поможешь. — Домовой протянул женщине носовой платок. — Хорошая ты женщина, Катрина. Только вот слаба на передок.

— Что есть, то есть. — Согласилась Катерина утирая слезы протянутым платком. — Я больше не могу так.

— С буренкой определились. — Домой покряхтел прочищая горло. — Такие вот дела. Отпишешь заявку лесничему на чистку родника и ручья, что из него проистекает. Лесничий мужик хороший, с понятием. Оплатишь и его работу и рабочему, что будет ему помогать.

— Хорошо. — Катерина кивнула головой, казалось, что она взяла себя в руки после минутной слабости. Да и слезы больше не текли из ее покрасневших, слегка опухших глаз. — Я все сделаю.

— Я ведь тоже дошел. — Домовой внезапно из строгого и сурового превратился в уставшего и печального. — Откупится хотел от паразита. Колечко ему задарил. Клад, что от начальника лагеря остался, пометил. А он гад… — Домовой опять стал суровым. — Все понятно?

— Хорошо. — Женщина поклонилась хранителю очага еще раз и спросила с уважением, не поднимая головы. — Что бы вы хотели за посредничество, Николай Владимирович?

— Я видел недавно такие маленькие прозрачные мячики у соседского мальчонки. — Домовой заметно оживился. — Внутри цветные или блестящие из каучука, а не из буры и крахмала. Место одно мне пометить надо, пока все не переродились. — Он вздохнул. — Когда уже? — Снова вздохнул. — А с этим то, что делать? Будешь за него расплачиваться? Здоровьем своим, годами и удачей?

— На этот раз, я не буду просить за него. — Она посмотрела на топор зависший в воздухе. — По заслугам и награда.

5

Городской большой автобус остановился на деревенской остановке, выпустил несколько селян с авоськами, и покатил дальше по маршруту до соседнего района. От толпы приезжих отделилась женщина в дорогом брючном костюме, с короткой стрижкой темных вьющихся волос, в удобных туфельках на невысоком каблучке, и направилась к своему дому по проселочному участку центральной улицы. Через ее плечо свешивалась тяжелая сумка, явно с городскими деликатесами. За