Лак ложится ровно и красиво. Ногти приобретают приятный золотистый цвет. Ничего вызывающего, только плавные линии и теплые цвета.

Сегодня бал. Я дую на ногти, чтобы быстрее высохли и снова смотрю в зеркало.

Глаза аккуратно подведены черной тонкой линией. Слабые золотистые тени. Эти маленькие ухищрения делают мои глаза ещё выразительнее. Они просто светятся на моём лице – прекрасные глаза глубокого сапфирового цвета.

Не слишком длинный ряд верхних иссиня-черных волос обрамляет почти треугольное лицо, а нижний почти достигает талии. Их я убрал в хвост, который скрепил серебряным зажимом с сапфиром.

Ничего воинственного в моём облике нет – только нежность и хрупкость. Отец будет в бешенстве.

– Ваше Высочество, церемония начинается, – слуга робко заглянул в дверь.

– Иду, – ногти высохли.

Так, поправим сапфировые серьги. Я поднимаюсь на ноги, и струящиеся шелка цвета золотистого солнца издают легкий шелест. Мягкие кожаные туфли позволяют мне идти бесшумно.

Длинными коридорами я иду в главный зал, где остальные члены семьи дожидались только меня. Сегодня отец собрал лучший цвет королевства, чтобы объявить своего наследника.

Слуги кланяются и отступают. Дворецкий Конан взглянул на меня неодобрительно. Он всегда так на меня смотрит, но не смеет произнести ни слова. Я киваю, и он распахивает передо мной двери. Его звучный, с металлическим оттенком голос возвестил:

– Его королевское Высочество, старший сын короля Мирейи Регила Катани, Лилиан Катани!

И я выступил из тьмы коридора в свет залы.

Губы отца, при виде меня сжались в тонкую линию, глаза вспыхнули. Мать горестно опустила голову. Лишь братья никак не отреагировали.

Придворные и гости почтительно склонились в поклонах.

Я прекрасен, я – старший сын, но я никогда не стану наследником престола.

Это было намного позже. Гости ещё спали, когда слуга доложил о том, что мой отец и король желает меня видеть. Я не слишком торопился, ибо догадывался, что услышу от него. После бала он ни разу не взглянул в мою сторону и не заговорил со мной. Наследником трона был объявлен мой брат Кириан – он второй по старшинству. Что ж. Он достоин быть королем этой несчастной измученной страны, а у меня были несколько иные планы на остаток жизни.

Я вошёл в кабинет отца. Он сидел в своём любимом кресле, повернувшись к окну. Лучи восходящего солнца играли в солнечных зайчиков в его волосах, иногда высвечивая благородную седину. Мой отец был красив, и многие благоговели перед ним, я же всегда испытывал тяжелую давящую ненависть.

Король Мирейи, мой отец, тяжело развернулся и окинул меня холодным взглядом. Не люблю я этот взгляд. Ой, не люблю. Когда я впервые увидел этот взгляд на себе – это перевернуло всю мою жизнь до основания. А ведь мне тогда было всего четырнадцать.

Отец молча пододвинул ко мне бумагу, лежащую на столе. Чернила уже успели просохнуть, значит, это было окончательное решение, которое он никогда не изменит. Король ждал, так и не проронив ни звука. Я протянул руку и взял лист.

– Читай, – слово упало, словно камень.

Я прочитал и поднял глаза. Я не смел даже надеяться на подобное. Отец поднялся и выпрямился.

– Отныне ты не сын мне. Я отрекаюсь от тебя и изгоняю из своего королевства за недостойное поведение принца. Ты позор для всей семьи Катани, посему должен быть забыт. Я когда-то надеялся, что ты образумишься, но твоё явление на балу определило моё решение. Теперь ты никто. Можешь взять всё, что сможешь увезти прямо сейчас и немедленно убраться за пределы страны. Принца Лилиана не существует более.

– Мне дозволено попрощаться с матерью? – Я был на удивление спокоен.

– Нет, у тебя нет матери здесь.

– Понятно, – я развернулся, чтобы выйти.

– Ты больше ничего не хочешь сказать? – нагнал меня его голос.

– Что, Ваше Величество? – я обернулся. – Я могу сказать только спасибо, так как больше не буду зависеть от такого ублюдка как Вы. Об этом я мечтал все последние десять лет. Желаю Вам счастливой жизни и благополучного неба, Ваше Величество, без моего участия и благословления.

С этими словами я вышел.

Горько расставаться с родным домом, были здесь и минуты счастья. Отныне я изгой и безродный бродяга. Мои братья наверняка уже об этом знают. Я думаю, только мама поймет, что для меня это лучший вариант, и, возможно Кирилл. Он умный мальчик.

Я взял золота так, чтобы хватило на несколько месяцев и кое-что камнями. Пара украшений на продажу и несколько дорогих мне своей памятью. Я грустно улыбнулся своему отражению. Но разве я не этого добивался все эти годы? Свободы. Свободы от него и трона. Что ж… Я взял полотенце и тщательно стёр весь макияж со своего лица. Затем разделся и достал из сундука старые потёртые брюки и простую темную рубашку. Ещё там обнаружилась добротная куртка и теплый плащ.

Длинные волосы я заплел в косу, чтобы не мешались. Из-под шелков, я извлек из глубин сундука то, что скрывалось до поры до времени. Меч в простых ножнах и лук с колчаном стрел с синим оперением. Они долго дожидались своего часа. Когда я шёл по коридорам никто не узнавал меня, лишь окидывали удивленными взглядами, задерживая взгляд на рукояти меча, торчащей из-за спины.

В конюшне никого не оказалось, чему я был только рад. Я подошел к стойлу, где стоял мой любимец – Призрак, серый с голубым сияющим отливом конь. Он не признавал никого, кроме меня, так как его подарил мне один очень хороший друг. Единственный друг.

– Лилиан?

Я обернулся. В дверях конюшни стоял Кирилл, самый младший из моих братьев. Ему было всего десять.

– Привет, малыш.

Он серьёзно смотрел на меня:

– Ты выглядишь совсем по-другому

– Верно, – улыбнулся я. – Мне больше нет нужды притворяться. Я уезжаю довольно далеко.

– Он выгнал тебя? – Кирилл не называл Регила отцом с шести лет.

– Да. Теперь у тебя только два брата. Но где бы я ни был, помни, я всегда буду любить тебя, и только позови, я постараюсь прийти на помощь. Никогда не проигрывай. Помнишь, чему я тебя учил?

Он кивнул. Он действительно помнил.

Раздались шаги, и в дверях конюшни появился Кириан. Он мигнул:

– Кто?…

Он оборвал себя, узнав:

– Лилиан?

Я выпрямился:

– Отец только что отрекся от меня. Теперь ты старший. Ты будешь отличным королем, Ки. Только не смей поддаваться ему.