Андрей Дышев

Моя тень меня убила

Андрей Дышев

Глава первая. Отпуск, который пропал

Знаете, что такое отпуск?

Ах, отпуск! Это то золотое время, когда твои сотрудники не знают, где ты находишься, когда твой мобильный телефон отключен, когда ты не смотришь телевизор, не читаешь газет и целыми днями напролет лежишь на закрытом пляже, куда не ходят твои знакомые.

– Не шевелись, – сказала Ирина. – Еще немного осталось… Последний штрих…

Она выкладывала на моей спине слово из морской гальки. Я лежал неподвижно, балансируя на тонкой грани между сном и бодрствованием, и пытался угадать, каким словом решила заклеймить меня моя подруга. Через полуприкрытые веки я видел ее смуглую ногу со следами крема для загара и кусочек пляжа, над которым дрожал разогретый солнцем воздух. Был июльский полдень. Пик курортного сезона.

– "Дурак", – предположил я.

– Не отгадал, – ответила Ирина и пристроила горячий, как печеный картофель, камешек у основания моей шеи.

– "Бездельник".

– Слишком длинное, не вошло бы… И вообще, это слово тебя никак не характеризует… Не дергайся, последний штрих!

Я задумался. Какое слово, не характеризующее меня, может написать на моей спине влюбленная в меня женщина? "Солнце"? "Море"? "Радость"? "Счастье"? Ладно, зачем гадать. Потом посмотрю в зеркало.

– Вот теперь все, – сказала Ирина, опуская мне на поясницу последний камешек. Было такое ощущение, словно она держала надо мной горящую свечу, с которой одна за другой срывались парафиновые капли. – Готово! В течение часа ты не должен шевелиться.

– Я столько не выдержу, – признался я.

– Выдержишь. Это полезно для здоровья. Точечная термотерапия. Китайская методика.

– А на пляже прилично будет появляться после этой термотерапии? – поинтересовался я. – Детям можно будет смотреть на мою спину?

Рядом зашуршала галька, и одним глазом я увидел перед своим лицом огромную сандалию с рваным и расслоившимся ремешком.

– Ты с ума сошел столько жариться на солнце! – услышал я знакомый голос. – Позвонки уже наружу выступили… А что это тут написано?.. О-о-о! Очень волнительно!

Ирина мигом сгребла гальку, разрушая свое творение. Я не без усилий приподнялся на руках. От спины отвалились последние камешки, и задуманное Ириной слово превратилось в недоступную мне тайну. Передо мной стоял Максим Сарбай в шортах ниже колен и расстегнутой полосатой рубахе. Под мышкой он держал черную папку из кожзаменителя. Выпуклый, как у статуи Будды, животик Макса был точно поделен пополам загаром: верхняя половина была малиновой, а нижняя – зеленовато-белой. Я подумал, что этот замечательный живот можно показывать школьникам в качестве наглядного пособия. Вот, дети, северное полушарие, вот южное, а граница красного и белого – экватор…

– Пиво принес? – спросил я, снимая со щеки налипшую веточку засохших водорослей.

– Какое пиво! – воскликнул Макс. – Тебя в морозильную камеру вместе с бараньими тушами поместить надо!

– Кирилл не любит баранину, – за меня ответила Ирина.

Я сел, растирая лицо ладонями. Толстый мальчуган с черным ежиком на голове обстреливал всех подряд пляжников из водяного пистолета. Несколько рваных струй досталось и мне. Я поежился. Макс опустился на корточки передо мной, с плутовской улыбкой заглядывая мне в лицо.

– Я говорю, что вредно так долго находиться на солнце.

Наверное, он был прав, меня здорово разморило. Но Макс пришел сюда вовсе не для того, чтобы сообщить мне о вреде чрезмерной инсоляции. Наверняка будет просить о каком-нибудь пустяковом одолжении. Позавчера я ездил в аэропорт и встречал его родню. Еще раньше, на прошлой неделе, я достал через своих знакомых на Ялтинской киностудии несколько исторических костюмов для проведения КВН. Так я расплачивался за право отдыхать на этом маленьком, недоступном для моих знакомых пляже дома отдыха "Изумруд".

– Вам пора отдохнуть от солнца, – постепенно подводил меня к своей просьбе Макс. – Хотите с Ириной недельные абонементы в сауну и на массаж?

Макс мог достать любые пропуска и абонементы, потому как работал помощником директора дома отдыха по культурной части. Эту должность он ненавидел, потому что когда все нормальные люди отдыхали, он работал, и наоборот.

– Что надо? – сразу перешел я к делу.

– Ты у нас человек знаменитый, так ведь? – издалека начал Макс.

Ирина занялась журналом и абрикосами. Так она демонстрировала свое полное невмешательство в мои дела, хотя это была именно демонстрация. Я знал, что она с необыкновенным вниманием прислушивается к нашему разговору. Интересная у нее была позиция: она не вмешивалась в мою личную и деловую жизнь, но знала о ней практически все.

– Знаменитый – не то слово, – поправил я и зевнул.

– Мэр города души в тебе не чает, – продолжал мазать елеем Макс.

– Это потому, что я никогда и ничего у него не просил.

– О тебе писали газеты…

– Под рубрикой "А теперь о грустном".

Макс на некоторое время замолчал, рассматривая меня. У него был небольшой жизнерадостный ротик, темные внимательные глаза, обозначенные короткими, густыми, темными бровями. Лоб был высоким, гладким, чистым – настолько, что это свободное место хотелось заполнить рекламой. Прическа у Макса была идеальной, с безупречным контуром и совершенными границами. Короткие и сильные волосы напоминали черную, раскатанную по голове капу – ни порывистый бриз, ни купание в прибое не портили и не размывали очертания прически. Макс выглядел ухоженной куклой, этаким "бойфрэндом Барби".

– Я хочу, чтобы ты выступил в нашем летнем театре.

Предложение оказалось настолько неожиданным, что даже Ирина отреагировала, чем выдала свое замаскированное любопытство.

– Где?! – в один голос воскликнули мы с ней.

– В летнем театре "Изумруда".

– А в качестве кого? – спросил я, почему-то представляя себя пляшущим по сцене в длинной цветастой юбке и с платком на голове.

– В качестве частного детектива. Расскажешь отдыхающим, как помог мэру выиграть выборы.

Я на мгновение потерял дар речи и переглянулся с Ириной. Мне никогда не предлагали ничего подобного. Род моих занятий требовал от меня известной доли мимикрии; свои намерения, поступки, мысли и пристрастия я привык скрывать от окружающих,