один бок, на другой… Продавец начал цокать головой от восторга и сравнивать меня с Арнольдом Шварценеггером.

– Глиста с копченой головой, а не Шварценеггер, – вынесла резюме Ирина. На сей раз одежку стягивала с меня не только Ирина, но и продавец. Джемпер трещал по швам, продавец беспокоился.

– Я устал, – сказал я, когда Ирина повела меня по шестому ряду. Наконец, она остановила свой выбор на плотной тренировочной майке с широкими рукавами и глубоким вырезом на груди, а еще час спустя мы подобрали к ней светлые брюки с многочисленными молниями и карманами. Бежевые мокасины из тонкой кожи я примерял уже в сумерках.

– Теперь тебе не стыдно выходить на театральную сцену, – сказала она, любуясь мною настолько откровенно, что мне стало не по себе. – Осталось только постричься… Вот я думаю, а "шапочка" тебе пойдет?

Я взбунтовался, и мы, объявив тайм-аут, зашли в прибрежное кафе.

– Может, тебе не бриться? – вслух размышляла Ирина, разглядывая меня в то время, как я изучал меню.

Водки мне не хотелось. Я заказал два бокала виски с пепси-колой. Виски в это кафе поставлял из "дьюти фри" аэропорта Шарм эль Шейх мой знакомый летчик Славка Савельев. Нигде больше я виски не заказывал, потому как здесь были приемлемые и цена, и качество.

– Что ты будешь кушать? – спросил я, водя пальцем по лощеной странице меню. – Шашлык из рапанов или плов из мидий?

– Из мидий? – растягивая гласные, спросила Ирина, не сводя с меня глаз. – Нет, пожалуй бородка тебе не пойдет. Она тебя состарит…

Я вспылил:

– Из-за какого-то дежурного мероприятия ты забиваешь себе голову всякой чепухой! Моим имиджем будут любоваться в лучшем случае два сонных пенсионера!

– А может не два, а десять! – возразила Ирина. – Все равно ты должен показать себя во всей красе!

Мы долго спорили об имидже, несколько раз гоняли официанта за очередной порцией виски и, в конце концов, пошли купаться в ночном море.

– Ты думаешь о бороде и цвете моих носков, – сказал я, разгребая перед собой черную и маслянистую, как нефть, воду, – а я до сих пор не решил, о чем буду говорить.

– Мы составим план выступления, – ответила Ирина. Она перевернулась на спину, широко раскинула руки и замерла. Ее грудь, два озябших бугорка, выступала из воды. Вялые волны трепали лунную дорожку, перебирали серебристые чешуйки. – Сначала ты должен заинтриговать публику каким-нибудь сногсшибательным заявлением. Например, выходишь на сцену и сходу заявляешь: "Выборы выиграли мы с мэром!" Или так: "Дюжина трупов – вот цена обыкновенных, на первый взгляд, выборов на пост мэра!"

Я взглянул на Ирину с интересом.

– Слушай, а может вместо меня ты выступишь?

– Не смеши народ, Кирилл! Ты же у нас национальный герой!

Черная вода мерцала фосфоресцирующими звездами. Мы отплыли прилично от берега. Я поглядывал на тонкий профиль Ирины, хорошо заметный на фоне фиолетового неба. Ирина любила красиво одеваться, выращивала на своем балконе красивые цветы, и на своем рабочем месте в агентстве создала красивый уют. Она привыкла обитать среди всего красивого, стильного, и все, что попадало в сферу ее обитания, она стремилась переделать под свой вкус. Меня тоже. И вовсе не желание покататься на яхте стало причиной того, что она поддержала бредовую идею Макса. Ирина нашла удачный повод изменить мой имидж. Одеть меня в другую одежду. Вложить в мои уста хлесткие фразы. Поставить меня на сцену летнего театра, словно на подиум. Словом, сделать меня объектом своего творчества и сорвать аплодисменты.

– Чего ты хмыкаешь? – спросила она.

Мы выбрались на берег, изрядно озябнув. Полотенца не было, и я дал Ирине свою футболку. Пляж выделялся в темноте светлой полосой. То там, то здесь кучками сидели люди. Слышался смех, звон бутылок. Мне почему-то пришла в голову мысль, что это смеются мои будущие зрители. Сейчас я был с ними на одной линии, на равных высотах, а послезавтра они будут смотреть на меня из партера, слушать мои слова, следить за моей мимикой, жестами и воспринимать меня как избранную субстанцию, приподнявшуюся над массами.

"Хоть бы Макс позвонил завтра и сказал, что все отменяется!" – подумал я, вынимая из шуршащего пакета новенькую, едко пахнущую красителями и складом тренировочную майку, и отрывая от нее ярлык.

Глава третья. Кто вам целует пальцы?

Но запланированное мероприятие никто не отменил. Мало того, ни свет ни заря позвонил мой приятель Сашка Дорохин, хозяин магазина курортных товаров:

– Отгадай, что висит напротив моего магазина? – спросил он.

– Покойник, – мрачно пошутил я.

– Мимо!

– Тогда сдаюсь.

– Афиша, дорогой мой! Театральная афиша! И знаешь, что на ней написано? Читаю! "Тайны индукции и дедукции. Современный Шерлок Холмс раскрывает секреты своей работы. Весь вечер на сцене летнего театра дома отдыха "Изумруд" частный сыщик Кирилл Вацура!"

У меня мурашки побежали по спине. Искренне убежденный в ничтожности своих заслуг, я никак не мог примерить столь пышный титульный наряд на себя.

– Ошибка, – сказал я. Мне стыдно было признаться, что я подписался на эту авантюру. Сашка мог подумать, что я сам предложил свои услуги летнему театру и представил себя "современным Шерлоком Холмсом".

– Ошибка? – с недоверием и разочарованием произнес Дорохин.

– Конечно! Это мой однофамилец.

– Какой же это однофамилец? Имя сходится, и частный сыщик…

– Да людей с такими именем и фамилией на Побережье – как собак нерезаных! – заверил я. – И среди них как минимум пятеро занимаются частным сыском! Мы даже как-то встречались на международном фестивале однофамильцев в Монако. Пива от пуза напились!

– Ой, свистишь ты, Кирилл! – недоверчиво произнес Сашка, но я извинился и положил трубку, так как позвонили в дверь квартиры. На пороге стояла Ирина, обернутая, как колбаса, в афишу.

– Как я тебе нравлюсь? – спросила она, изящно выставляя бедро, отчего моя фамилия скукожилась.

– Я уже все знаю, – мрачным голосом процедил я, запахивая полы халата.

– Я сняла ее на остановке автобуса около рынка, – сказала Ирина, разглаживая афишу и прикидывая, куда бы ее повесить: в прихожей рядом с зеркалом или на