сопеть мне в ухо. Я развернул бумажку. "Особенности составления процессуальных актов частным агентством как органом независимого дознания", "Криминалистическая характеристика посягательств на частную собственность путем краж", "Информационные основы расследования преступлений"…

Я поднял лицо и взглянул на Ирину. Не знаю, какое там было выражение, но Ирина сказала "ой!".

– Что это за галиматья? – спросил я, тряся бумажкой, как колокольчиком.

– А что? – из-за спины отозвался Макс. – По-моему, очень интересные и актуальные темы.

– Вы с ума сошли?! – теперь я перекинул свой гнев на Макса и Ирину. – Вы хотите, чтобы я читал лекции по криминалистике? Да от скуки уснут даже те две старушки в шляпках!

– Какие старушки в шляпках? – не поняла Ирина.

Я порвал "тезисы к выступлению" в клочья.

– В общем так, – в ультимативном тоне сказал я. – Я либо ничего не говорю, либо говорю то, что взбредет мне в голову.

– Хорошо, хорошо, хорошо, – тотчас согласился Макс, покорно распластываясь передо мной. – Я вовсе не собираюсь посягать на свободу твоего творчества.

– Имей ввиду! Я намерен не только говорить, но и петь арию из оперы Вертинского!

– Замечательно!

Меня злило, что Макс вдруг стал таким покладистым. Мне хотелось, чтобы он горько пожалел о том, что предложил мне выступить в своем театре.

– И еще я прошу, – беспощадно добивал я его, – чтобы на моем выступлении присутствовал директор дома отдыха.

– Сделаем! – заверил Макс, открыл папку и пометил карандашом.

– С супругой!

– Ага, записываю… С су-пру-гой… У него еще собачка есть. Собачку на концерт брать?

Ирина смеялась. Я выпустил пар, и мне стало легче. Я ходил по медпункту, словно боксер по рингу, с нетерпением ожидающий поединка. Мне хотелось взойти на сцену сейчас, немедленно! Я чувствовал прилив творческих сил и был готов на безумные импровизации.

– Ты обещанную яхту подготовил? – напомнил я.

– А как же! – солгал Макс и сверкнул лукавыми глазками.

– Не забудь загрузить на борт ящик шампанского!

Ирина протянула мне брюки и майку – горячие, сырые, еще овитые паром, и вышла. Я начал переодеваться. Новая одежда казалась мне рыцарскими доспехами, в которых трудно двигать руками и ногами. Разгладив складки, я подошел к окну, пытаясь увидеть в нем свое отражение.

– Умрешь, пока вечера дождешься, – проворчал я. – Скажи-ка, дружище, фамилия Батуркина тебе о чем-нибудь говорит?

– Батуркина? – переспросил Макс и зачем-то раскрыл свою папку, словно там находилась его адресная книга. – Нет, не припомню такого.

– Константин Григорьевич, – уточнил я. – Деятель шоу-бизнеса.

Макс посмотрел не потолок, почесал затылок.

– Нет, Кирилл, я такого не знаю.

– И вообще никогда не слышал о нем?

– Никогда… А почему ты спрашиваешь?

– Звонил мне вчера этот Батуркин. Интересовался, много ли уже я дал концертов. Вот как! Мной уже акулы шоу-бизнеса интересуются! Скоро автографы на улице раздавать буду… Ладно, пойдем пиво пить, а то во рту пересохло.

Мы вышли из медпункта. Ирина любовалась мною. Сейчас я выглядел именно таким, каким она хотела меня видеть на сцене летнего театра. Меня же эта клоунада веселила.

– Продюсер! – Я щелкнул пальцами и указал Максу место рядом с собой. – Иди слева от меня. А имиджмейкер – справа!

Наша троица продефилировала по набережной в сторону паба. Я поручил Максу отбивать от меня поклонников, а Ирине следить за тем, чтобы у меня не смазался макияж. Мы так смеялись, что привлекали внимание проходящих мимо людей. У входа в пивнушку Макс с нами распрощался, он спешил на соревнования по армрестлингу среди отдыхающих, где возглавлял судейство. Мы с Ириной сели за стойку. Ирина заказала стаканчик "Эфеса", а я – чешского "Козла", что гармонично соответствовало моему дурашливому настроению и желанию в чем-то уподобиться парнокопытному сатиру. Мы взяли кипящие белой пеной кружки и тотчас увидели на двери в посудомоечную афишу с моим именем.

– Слава идет за мной по пятам, – сказал я, неудачно глотнул и закашлялся. Изобилие афиш на набережной меня уже забавляло. Они представлялись мне частью веселого сценария, который придумали и разыграли на первое апреля мои друзья.

– Лично я обожаю детективы – и фильмы, и книги, – признался молоденький, как школьник, бармен, заметив наш интерес к афише. – Обязательно пошел бы, если бы не работа.

– Жаль, – ответил я. – Зрителей было бы уже трое.

Ирина не сдержалась, а я не смог вовремя наступить ей на ногу, потому как стульчики были высокими, и ножки моей болтушки висели над полом.

– Вам выпал уникальный шанс познакомиться с героем этого вечера непосредственно, – сказала она, показывая на меня.

Пиво снова не пошло мне в горло, и я опять закашлялся.

– Вы в самом деле Кирилл Вацура? – обрадовался бармен, глядя, как Ирина стучит кулаком по моей спине.

– Да, в самом деле, – прискорбно кивнул я. – И это обстоятельство почему-то препятствует утолению моей жажды.

– Теперь я вдвойне жалею, что не могу попасть на ваше выступление, – расчувствовался бармен. Он перестал полировать полотенцем бокал, оперся локтями на стойку и стал с неподдельным интересом разглядывать нас с Ириной.

– Заверяю вас, что вы не много потеряли, – откашливаясь, заметил я.

– Скромность – удел великих, – прокомментировала мою реплику Ирина и снова врезала мне по спине кулаком.

– А вы его, простите, жена? – начал проявлять наглую любознательность бармен. Как всякий простой приземленный человечишка, он хотел вынюхать интимные подробности личной жизни звезды.

– Имиджмейкер, – ответила Ирина.

– Надо же! – чему-то восхищался бармен. Он был еще очень молод и не успел привыкнуть к лицедеям, фокусникам, целителям, шутникам, певцам и прочей заезжей шушере, которая в сезон гребешком прочесывала Побережье. – А можете оставить автограф?

– Запросто, – ответила за меня Ирина.

Бармен обрадовался, отодрал кнопки с афиши, снял ее и расстелил передо мной на стойке. Я взял фломастер, долго прицеливался к афише, выбирая место для автографа, долго думал, какие слова должны исходить от эстрадной звезды столь внушительного масштаба и, наконец, почему-то по-английски написал: "Every cloud has a silver lining" ("у всякой тучи серебряная подкладка", английский вариант русской пословицы "нет худа без добра"). И ниже размашисто