Началась вся эта история с неожиданного решения – а почему бы мне не махнуть в Зеленоград? Нет, у меня нет в этом городе никаких родственников. И никто из закадычных друзей меня не приглашал провести денек-другой в их компании, побродить по улочкам и проспектам старого города. В чужой, незнакомый город меня гнала обычная блажь и серые тарасовские будни: за окном – унылая осень, в работе – затишье…

И, так как я не привыкла откладывать задуманное в дальний ящик, то тут же кинулась к шкафу, вытянула из него чемодан и самозабвенно начала паковать вещи.

– Женечка, куда это ты собралась? – тут же появилась на пороге комнаты тетушка Мила – моя единственная родственница и хороший друг, к которой я привязана всей душой. С тетушкой мы живем в одной квартире с тех пор, как погиб мой отец и я после долгих мытарств по миру – в поисках заработка нелегким трудом телохранителя и снайпера – наконец-то решила осесть в Тарасове.

– В Зеленоград, – с энтузиазмом закидывая вещи из шкафа в распахнутый чемодан, сообщила я.

– Кто-то пригласил тебя туда погостить? – В глазах моей родственницы загорелся неподдельный интерес – она вошла в комнату и в порядке помощи сложила одну из моих рубашек, которую я небрежно кинула в чемодан следом за джинсами.

– Нет, – мотнула я головой, отворачиваясь к шкафу и выуживая оттуда очередную порцию вещей.

– Решила с кем-то из знакомых посетить новый для тебя город? – дала мне еще один шанс тетушка.

– Нет, – сказала я – и тут же пожалела об этом, поняв, какую ошибку совершила, но было уже поздно.

– Тогда с кем? – подступила ко мне дорогая тетушка.

Я вздохнула – так и знала, что этим все закончится! «Врать надо было получше, Женя, – запоздало подумала я. – ВРА-АТЬ!»

Моя неустроенная личная жизнь была давним наболевшим вопросом и главным камнем преткновения в моем, в общем-то, мирном и вполне дружелюбном сосуществовании с дорогой родственницей на общих квадратных метрах.

– Одна. – Я не оборачивалась и с особым старанием распихивала по углам чемодана уже совершенно лишние вещи. Мне не хотелось смотреть на тетушку, я слишком хорошо знала гримасу досады и разочарования, которая сейчас искривила ее лицо.

– Опять одна, – с особыми драматическими нотками в голосе протянула дорогая родственница.

– Развеюсь, отдохну, – проговорила я заготовленные фразы, старательно не замечая тяжелых вздохов у себя за спиной.

– Ох, Женя, Женя. – Драматические нотки плавно перетекли в трагический лиризм. Но я все еще сдерживалась и игнорировала тетушкины стенания. – Я бы на твоем месте… – завела она старую песню.

«Уже давно взялась за ум, одумалась бы, остепенилась и…» – мысленно повторяла я за тетей, опережая ее на пару фраз. Эти слова я давно выучила наизусть – так часто мне приходилось их слышать в последнее время.

– …и нашла себе достойного мужчину, – договорила тетушка Мила сакральную фразу, точно повторив ход моих мыслей.

– Бинго! – ребячески махнула я рукой.

– Что? – не поняла меня тетушка. – Тебе еще весело?! Между прочим, я говорю тебе совершенно серьезные вещи, – оскорбилась моя родственница.

– Тетя, давай я сама как-нибудь разберусь, а? – дружелюбно произнесла я. Я наконец-то оставила в покое чемодан, обернулась к родственнице и открыто улыбнулась ей. Мне очень не хотелось уезжать из дома под ее осуждающим взглядом в спину.

– Тебе уже двадцать семь лет. Я бы на твоем месте не разбиралась, а действовала, и уже давно, – ударила по самому больному тетя Мила.

Я нахмурилась, но виду не подала, только вновь отвернулась к своим котомкам, в сотый раз проверяя: на месте ли паспорт, права, бумажник…

– А всему виной – твоя работа, – неслась дальше тетушка.

Я перестала ее слушать.

– Целыми днями ты занята неизвестно чем! Ну, разве это дело – охранять бизнесменов и их набалованных жен? Пора бросать эти глупости! Вот тогда все и наладится…

– Позволь, я сама разберусь в том, когда и что мне налаживать, – резко оборвала я ее.

Тетушка поджала губы, покачала головой.

– Делай как знаешь. Тебе виднее, – сухо произнесла она и вышла из комнаты.

Я посмотрела на закрывшуюся дверь, зло выругалась, швырнула очередную кофту мимо чемодана, шлепнулась на кровать, запустила пальцы в волосы и взъерошила их. И кто меня тянул за язык?

Тетушка больше не заглянула ко мне, предоставив мне возможность спокойно собраться дальше. И только когда я вытащила чемодан в коридор и присела на телефонный столик, шнуруя кроссовки, она выглянула из своей комнаты, чтобы пожелать мне удачной дороги. Так что из Тарасова я уезжала вздернутая и злая – с горьким послевкусием из-за разговора с тетей Милой. И я долго гнала авто, до упора вдавливая педаль газа, сначала по пустым проулкам промозглого, засыпанного ржавой листвой города, затем выскочила на трассу – серую, туманную, – как будто не рассвет был, а поздний вечер. На лобовое стекло упали первые крупные капли дождя, потом по крыше застучал дождь, а еще через полчаса мой «Фольк» оказался в самом эпицентре ливня. Стрелка спидометра зашкаливала за отметку «сто двадцать», дворники монотонно скребли по стеклам. Машина то и дело «ухалась» в лужи, сгребая брюхом щебенку с дороги. Изредка мимо меня проносились на бешеной скорости встречные авто, рассекая потоки дождя так, что брызги долетали до моего стекла. В любое другое время я бы непременно прокляла погоду и свое решение и, скорее всего, давно бы повернула обратно. Но я не думала о дожде! И то, что я несусь по трассе, нарушая все скоростные режимы, меня тоже не заботило. Этим ненастным утром меня огорчало нечто совершенно другое… В голову лезли так старательно запрятанные мною подальше и – совершенно некстати – растревоженные мысли. А что, если тетя Мила права? Может, и в самом деле… В самом деле, стоит задуматься, пересмотреть свои взгляды на жизнь. Что-то изменить в себе. Начать иначе относиться к людям. Без иронии, сарказма. Стать добрее, что ли? Сменить профессию, в конце концов!

«Стоп, Евгения Максимовна! – одернула я саму себя. – Куда это вас несет?»

Я отчаянно трясу головой, дотягиваюсь до бардачка, удерживая руль одной рукой, выуживаю пачку «Парламента». Зажимаю сигарету в зубах, прикуриваю. Прибавляю громкость магнитолы. Откидываюсь на спинку сиденья. Мне отчаянно хочется выбить из головы все эти мысли – децибелами музыки, сигаретным дымом, чем угодно! Но уже через несколько минут я вновь ловлю себя на том, что мысленно возвращаюсь к утреннему разговору с тетушкой.

Ну вот – что? Что у меня есть к моим двадцати семи годам? Чужие проблемы, неустроенная личная жизнь, выходные в одиночестве. Я не думала об этом в двадцать лет, мне казалось это ерундой в двадцать два, я даже не замечала ничего особенно в подобном положении вещей, когда мне стукнуло двадцать пять. И вот вдруг – этот чертов разговор! Быстро, без остановок я мчалась по трассе – со стороны это могло сойти за самое настоящее бегство. Меня гнало и подстегивало чувство злости и досады – на тетю Милу, на свою незадавшуюся судьбу. На себя!