Вступая в ряды регистраторов, принимая священную роль хранителя Маятника, торжественно клянусь:

– добросовестно исполнять обязанности регистратора, действуя во благо Земли и не нарушая законных прав выходцев из иных миров;

– справедливо карать нарушителей регистрационного режима, врагов «Линии», Ордена и человечества;

– строго соблюдать режим секретности, предотвращать любую возможность утечки информации о деятельности «Линии» и Ордена;

– свято хранить тайну Маятника;

– в интересах общественного порядка и спокойствия поддерживать сложившиеся материалистические представления, исключающие существование иномирян, магии и сверхъестественных сил;

– во всех сопредельных и отдаленных мирах достойно нести высокое звание регистратора и хранителя, быть образцом благородства, мужества и чести.

И если я нарушу данную мной клятву, да постигнет меня в любом из миров суровая и беспощадная дезинтеграция.

Все началось с того, что я умер.

Нет, не так.

Я умер – и началось…

Сам понимаю, звучит не менее странно. Трудно сформулировать мысль, когда у тебя пуля в голове.

Не каждый может похвастаться тем, что у него где-то в черепе засела самая настоящая пуля. А я могу. Хоть и гордиться тут нечем.

Удивительное дело: для одних «пуля в голове» – поговорка. Для других – конец жизни. Для меня же – просто начало. Знаете, как в той книге? «В начале было слово». А у меня «в начале была пуля».

Конечно, что-то существовало и до нее, только вот в памяти об этом не осталось ничего. «Того» меня, видимо, пулей и пришибло. Себя «теперешнего» я помню со слов: «Какое «в санчасть»?! Не видишь, прямо в лоб его… Мать честная, да он живой!»

1

– Чем занят? – раздалось где-то над головой. – Не мешаю?

Гильза вздрогнул и поднял голову, пытаясь сосредоточиться. Нелегко выныривать из вязкого лабиринта памяти, в котором с мучительной безнадежностью ищешь знакомые лица, предметы, фразы… Требовалось время, чтобы понять, что перед ним Кэт – администратор «Линии» и его непосредственная начальница.

Она словно персонаж из аниме – маленькая, плотненькая, с дикой черной копной волос и огромными, броско подведенными тушью глазами. Вздернутый носик проколот блестящим «гвоздиком», целая гирлянда колечек в ухе. Поначалу Гильза вообще принял ее за пришельца. Признаться, смотреть на нее ему было искренне больно. Но при всей своей экзотической внешности работником она слыла ответственным, оттого ей и позволили разгуливать по офису в таком виде.

Кэт глядела на него из-под спадающей острыми прядями челки, и разобрать выражение ее лица было непросто.

– Да вот… – пробормотал Гильза, – Хорос сказал, если я хочу что-то вспомнить, нужно вести дневник…

– Полезное дело, – с некоторым сомнением произнесла Кэт. – Но только в свободное от работы время. А вот тебе и работа!

Гильза без возражений отодвинул в сторону тяжелую ручку и пестрый блокнот с плотными листками на пружинке – их вручил ему лично Хорос. Такое внимание со стороны начальства представляло собой недвусмысленное руководство к действию, и с тех пор Гильза послушно, хотя и крайне медленно, заполнял линованные страницы корявым, словно детским, почерком.

– Значит, так, – сказала Кэт, листая пухлую стопку бумаг, прижатых к планшетке. – Сейчас же отправишься на проспект Мира… Где контора Хитрука, знаешь?

– Не-а… А кто это?

– Понятно. Дам адрес. Заберешь у него пакет с документами – и сразу ко мне. Понял?

– Ага…

– И чтоб одна нога здесь, другая – там!

Кэт задумчиво разглядывала курьера. Гильза неловко возился с потертой сумкой, пытаясь запихнуть в нее блокнот. Тот отчаянно сопротивлялся.

Странный он парень, этот Кошкин, которого с чьей-то легкой руки прозвали в офисе Гильзой. Из-за этой его легендарной пули. Из-за пули же лично она ни за что не взяла бы Гильзу на работу в «Линию». Даже на такую пустячную, как работа курьера.

Потому что ООО «Линия» – не просто фирма, занимающаяся регистрацией разномастных пришельцев из далеких миров. Это ширма, за которой скрывается могущественный Орден. Орден Хранителей. Сказать, что в него попадают избранные, – значит, ничего не сказать, а за сохранение его тайн многие достойные люди поплатились жизнью.

Кто его знает, что может выкинуть этот парень – он, говорят, прямо из психушки…

Но Гильзу привел сюда лично Хорос. А, как известно, Хорос никогда и ничего не делает просто так.

– Держи.

Гильза молча взял из рук администратора доверенность и листок с адресом. Принялся, сминая, заталкивать в сумку.

Кэт отвела глаза. Она не знала, смеяться над этим неловким и непутевым парнем или же открыто пожалеть его. Везде ощущался подвох: ей иногда казалось, что Гильза сам смеется над окружающими, прикидываясь эдаким чудаковатым «лопухом». Потому как секретом не было, что пулю свою он получил отнюдь не в тире, а во время секретной операции в составе спецназа. И каким бы простодушным ни был он теперь, сотрудников «Линии» неизменно пугала жутковатая татуировка на шее, предательски выглядывавшая из-за воротника простоватой клетчатой рубашки. Гильза сам порой с удивлением разглядывал в зеркале странное скрещение игл и шипов, словно норовящих впиться в сонную артерию. Шутники поговаривали, что на мускулистом плече Гильзы красуется наколка с надписью «ВДВ», куполом парашюта и черепом, порядочно похожим на Хороса.

Вообще многих удивляло, что шеф пустил в офис этого паренька «со странностями». Всем известно: организация секретная, работа крайне тонкая, клиентура специфическая. Каждый потенциальный сотрудник проходит через сложную систему испытаний и тестов…

По словам Хороса, Гильза обладал уникальным свойством – способностью к перемещению. Путешествовать по мирам могли далеко не все сотрудники «Линии», но ведь и курьер еще никогда не использовал свое умение. Да и достаточное ли это основание для доверия? Или Хорос рассчитывал, что со временем к юноше вернутся забытые навыки спецназовца?

– Ну, я пошел? – наморщив лоб, тихо спросил Гильза. На лбу проявилось круглое пятнышко шрама. Когда он волновался, пятнышко краснело, напоминая традиционный индийский тилак.

– Ты еще здесь?! – Кэт недоуменно вскинула брови. – А ну давай, бегом!

Должность курьера – не очень-то престижная и отвратительно оплачиваемая, зато на воздухе и никакой ответственности. Пожалуй, и слишком простоватая для крепкого парня двадцати семи лет от роду.